зашвырнул в тихий омут недалеко от банка.
Теперь он мог сорить деньгами, не заботясь о последствиях.
Удача была у него в кармане.
Поддавшись очарованию музыки, с минуту поручик не двигался. Затем, стряхнув оцепенение, медленно поднял левую руку.
— Господа! — голос чуть-чуть
3
В течение последующей недели поручик Осинин еще дважды добивался благосклонности Фортуны. Сначала — сорвав банк в казино, а после — выиграв главный приз на ипподроме. В мгновение ока он превратился из заурядного, вечно в долгах, поручика в популярную личность, самого богатого человека дивизии. Вмиг разбогатев, он затмил своим состоянием даже прапорщика Христиани, наследника знатного купца-грека из Феодосии. Слава о баснословной удаче поручика Осинина разнеслась по окрестностям. У него появились поклонники и поклонницы. Голова у поручика пошла кругом. Свято уверовав в непогрешимость иррационального кодекса деда, он уже не хотел довольствоваться лишь материальными подачками от Фортуны. К тому же блеск золота никогда не слепил Алексея Осинина. Азартная душа поручика взалкала большего — удачи в игре со смертью. В следующее воскресенье одетый в щегольский цивильный костюм поручик Осинин спустился в закопченный подвальчик офицерского ресторана «Тройка». Набалдашник его английской трости сиял и переливался перламутром в свете канделябров. Тусклым золотом струился в боковой карман витой шнур от именного нагана. Кабак встретил поручика радостным гулом. Пьяные объятья, приветственные крики, приглашения к своему столику… Дым стоял коромыслом. Сдерживая неожиданное волнение, поручик оглядел помещение. Весь цвет полка был в сборе. Момент был подходящий. Внезапно оттолкнув очередного собутыльника, поручик легко вспрыгнул на овальный стол в центре зала. Рука скользнула в карман пиджака. Черной молнией блеснула сталь нагана. Грянул выстрел. Тишина мгновенно окутала зал. Многие офицеры вскочили с места, ошеломленно глядя на Осинина. Чуть помедлив, поручик опустил руку с дымящимся наганом. — Господа! — торжественно обратился он к присутствующим. — Я хочу предложить вам небольшое развлечение — рулетку смерти. Выждав, пока уляжется шум, он продолжил: — Правила чрезвычайно просты. Я кладу на кон весьма изрядную сумму — пять тысяч рублей, а вы делаете произвольные ставки. После этого я прокручиваю барабан в нагане, приставляю его к виску и … пиф-паф — игра сыграна. Если, паче чаяния, выстрел не будет холостым, то, — поручик с притворной скорбью пожал плечами, — я выбываю из игры и вы делите мои, уже не нужные мне, пять тысяч пропорционально своим ставкам. Если же выстрел будет холостым, то, уж не взыщите, я забираю ваши деньги себе. Повысив голос, он добавил, заглушая возбужденный ропот среди офицеров: — Прошу учесть еще два обстоятельства. Первое: в отличие от гусарской рулетки, где в барабане лишь одна пуля, но рискуют все, в моей рулетке шесть пуль, а рискую лишь я. Так что ваши шансы в шесть раз предпочтительнее. И второе: не пытайтесь остановить или переубедить меня, — он кивнул в сторону сидящих с удрученным видом фон Гессе и Сербулова. — Они уже вчера все знали и все равно не смогли отговорить меня. Это бесполезно. Выбор сделан, и я все равно проведу этот эксперимент, чего бы мне это ни стоило. Наконец, не забывайте, что я — любимчик Фортуны и ничем не рискую. Последние слова гипнотически подействовали на зрителей. В ресторане повисла напряженная тишина. Неожиданно из-за дальнего столика поднялась сухопарая фигура подполковника Нищенко. Дергая простреленной щекой, он решительно подошел к Осинину: — Поручик, как старший по званию, я запрещаю вам подобные безумства. Мы уже вдосталь нахлебались крови. На губах поручика зазмеилась усмешка. — Увы, подполковник, я уже не в вашей власти. К тому же никто не помешает мне проделать этот опыт дома. И тогда уже мне никто не поможет … в случае чего. Ну а вы, — он тонко улыбнулся, — лишитесь удовольствия. В зале засмеялись. Все знали про давнюю неприязнь обоих, в свое время едва не закончившуюся дуэлью. — Ну так что же? — поручик снова повернулся к офицерам. — Пора делать ставки. — Перевернув чью-то лежащую рядом фуражку, он швырнул ее на середину стола. — Я играю, — розовощекий Христиани, втайне восторгающийся Осининым, кинул три сотенные купюры на дно фуражки. — Хотя и не сомневаюсь, что проиграю. Еще двое офицеров под осуждающие взгляды товарищей сделали ставки по сто рублей. — Итак, на кону пятьсот рублей. — Осинин был опять спокоен и холоден. — Не густо, но вполне достаточно для первого взноса на тот свет. Что ж, начнем с богом. Смуглая рука медленно подняла наган. Кто-то перекрестился. Напряжение достигло апогея. С усмешкой оглядев офицеров, поручик небрежно крутанул барабан нагана. Все затаили дыхание. Слышно было, как над бледной лысиной капитана Сербулова барражирует одинокая муха. Прапорщик Христиани нервно вытирал вспотевшие ладони. — Да не волнуйтесь вы так, господа, — засмеялся Осинин и вдруг, легко вскинув дуло к виску, нажал на спуск. В напряженной тишине, как удар хлыста, прозвучал щелчок. Осечка! Кабак тут же наполнился гулом, все с облегчением задвигались и заговорили. — Ну и везунчик же вы, Осинин! — перекрывая шум, радостно закричал фон Гессе. — Квод эрат демонстрандум, — отмахнулся тот и поднял фуражку с банкнотами. Секунду помедлив, он неожиданно подошел к пылающему камину и швырнул деньги в огонь. Казалось, этот поступок произвел на общество гораздо более сильное впечатление, чем несостоявшийся выстрел. Юный Христиани вскочил с места. — Браво, поручик, браво! — восхищенно глядя на Осинина, он громко зааплодировал. — Дурак! Позер! Мальчишка! — донеслось из другого угла. С трудом оторвав взгляд от догорающих ассигнаций, подполковник Нищенко с раздражением отбросил стул и вышел вон. Его уход несколько разрядил обстановку. — Ну что ж, — поручик картинно развел руками, — подполковник ушел на самом интересном месте. — Он уже знал, что богиня приняла его дар, и следующий выстрел будет холостым. — Сережа, — крикнул он пожилому незрячему артисту на сцене, настраивающему гитару, — давай мою любимую! В ответ заплакали струны, и над притихшим заплеванным залом поплыли звуки пронзительного романса:Бежать от тени казалось просто,
И вот нам вышел последний круг, —
А где-то в прошлом заветный остров
Со странным именем Петербург…