прислать военный трибунал! Этот рядовой Вильсон должен искупить совою вину кровью, чтобы избавиться от пожизненного тюремного заключения, мэм! отстаивал свою правоту адъютант.

— Я не могу нести ответственность за него, капитан! Мои солдаты убьют его! Или же он сдастся врагу при первом удобном случае и провалит всю операцию!

Джека заинтересовал этот спор и он вышел в приемную.

— Ну вот, вы все-таки оторвали от дел генерала! обиженно воскликнул адъютант.

— Здесь кажется шла речь об экс-губернаторе Вильсоне? спросил Джек и сурово посмотрел на женщину в форме подполковника — Джейн, это ты? — удивленно воскликнул генерал неожиданно для себя узнав ней собственную жену Сколько же лет я тебя не видел! Проходи же скорей в кабинет.

Джек почувствовал, как участился его пульс и одеревенели ноги. Он подошел к Джейн и взял ее за руку, провел через дверь кабинета, но не остановился там, втолкнул жену в гостиную и усадил на диван. Он специально суетился некоторое время у стойки бара и пытался успокоиться, разливая дрожащими от волнения руками коньяк в рюмки. Открытую бутылку и обе рюмки Джек поставил на столик около дивана. Только после того, как он и она молча выпили коньяк из этих рюмок, Джек заметил слезы и неестественную бледность на щеках Джейн. Тогда он тоже сел на диван, нежно обнял и прижал к своему плечу ее голову, коротко остриженную по-военному.

— Что же ты плачешь, глупая? — спросил он шепотом, Радоваться нужно.

Они выпили еще коньяка, и приятное тепло растеклось по жилам, успокаивая нервы. Джейн уже совсем успокоилась и перестала плакать. Она попыталась подняться и оттолкнуть Джека, но он не отпустил ее от себя и даже поцеловал в губы. Она инстинктивно пыталась робко сопротивляться, но наконец сдалась и ее руки нежно обняли его спину.

— Я не могу, Джек… — шептала Джейн — отпусти…

— Почему, милая?

— Не надо спрашивать меня об этом. Мне это причиняет боль.

— Что это? Что тебе причиняет боль?

— Я предала тебя, Джек… И не один раз… Мне очень стыдно… Я недостойна тебя…

— Предала? Но как?

— Если бы не мои идиотские показания… Я могла спасти тебя от тюрьмы, но не сделала этого.

— Спасти, но как?

— Заявить следователю, что ребенок родился не от тебя и тебя бы не посадили. Это мне объяснили опытные женщины в тюрьме, но уже было поздно.

— Но я не собирался отказываться от нашего сына!

— Это не значит «отказаться»! Это значит остаться на свободе.

— Это не преступление, Джейн. Этот следователь мог силой выбить из тебя любые показания. Ты не виновата.

— И еще я была в постели с другим мужчиной.

— Это другое дело, ты любишь другого и поэтому пытаешься оттолкнуть меня?

— Я его ненавижу! И если встречу, то обязательно его убью! ет лучше я сначала ему отрежу кое-что, и только потом убью!

Она так плотно сжала губы, что они побелели. Глаза Джейн сузились и взгляд ее стал таким колючим, что Джек невольно отпрянул от нее. "Пожалуй она его действительно убьет" пронеслось в голове у Джека.

— Ты так сильно ненавидишь этого человека? Почему, он предпочел тебе другую женщину?

— Мерзавец, он изнасиловал меня! И я не могу быть с тобой, милый, после всего этого. Меня начинает колотить при одном только воспоминании об этом.

— Успокойся, Джейн. Ты не виновата. ет оснований стыдиться меня — Джек привстал и поднял ее с дивана на руки — Я помогу тебе. Я с тобой, а все ужасы остались позади. Это в прошлом. Это не более чем воспоминания.

Джек разговаривал с ней, как разговаривают с детьми. Он говорил тихо, и голос его урчал в тишине. Джейн не отвечала, она лишь тихо всхлипывала. Он осторожно отнес ее в спальню и положил на кровать.

Поздно вечером в постели, обессиленные после встречи они лежали и разговаривали. Ее форменная юбка неуклюже повисла на спинке стула, на котором уже висел его генеральский китель. Джек по большей части молчал, говорила Джейн. Она рассказывала о себе, о допросах, пытках и женском одиночестве.

— Почему же ты не нашла меня Джейн? Я то ведь думал, что тебя нет на Инте.

— Я не смела искать тебя, Джек. Я чувствовала себя недостойной, грязной женщиной, мерзкой шлюхой. Это усилилось после освобождения из тюрьмы, когда я узнала из видеоновостей о твоих фантастических успехах. Мне было стыдно, находиться рядом с тобой, Джек. Я боялась тебя испачкать.

— Ну, Джейн. Как же ты можешь меня испачкать? Ты самая чистая из всех женщин во вселенной!

— Я представляла, как я ложусь с тобой в постель, и мне казалось, что мерзавец изнасиловавший меня будет лежать рядом.

— Но ведь теперь это уже прошло? Ты лежишь радом и здесь ни кого нет, кроме меня!

— Проходит… о мне очень трудно лежать рядом с тобой.

— Успокойся, это обязательно пройдет! — Джек поцеловал ее и погладил по волосам — Я вылечу тебя поцелуями.

— Спасибо, доктор Джек — улыбнулась она, — мне уже стало лучше от вашего лекарства, но это не проходит так сразу.

— Но что же ты должна была перенести, чтобы впасть в такое тяжелое состояние? Бедная, бедная ты моя Джейн…

— Когда нас с тобой арестовали, я сильно испугалась, и тогда я дала показания против себя и против тебя. Прости Джек. Они били меня в камере — этот мерзкий следователь с адвокатом. Я им этого никогда не прощу, Джек. Они убили нашего сына. Когда я услышала приговор — потеряла сознание. После суда меня отправили в тюремную больницу. В больнице меня изнасиловал охранник по фамилии Буш, он зашел в камеру и приказал мне раздеться. Я подумала, что это обычный обыск или досмотр личных вещей, но он мне сказал: "Сейчас, красавица, будешь получать удовольствие" — и повалил меня на койку. Сначала я орала, царапалась и кусалась, а этот ублюдок бил меня по лицу и рукам пластиковой дубинкой до тех пор пока я не сдалась, а после этого он привязал мои руки к спинке кровати. Когда он закончил, то достал откуда-то шприц и вколол мне в вену какой-то наркотик. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, так и лежала голая в прострации до следующего утра. Когда я написала жалобу прокурору об этом случае, другой охранник рассмеялся мне в лицо, разорвал мою жалобу и несколько раз сильно ударил меня. Я отказалась принимать пищу и требовала прокурора. Я не ела целый месяц, а мне кололи глюкозу в вену. Я сопротивлялась, но здоровенные охранники держали меня, а садист-фельдшер — колол. Он, наверное специально выбирал для меня самую толстую иглу. Потом он же прописал мне принудительное кормление, это мерзко и унизительно. Меня привязывали к кровати и засовывали мне шланг в ноздрю. При этом они ковырялись этим шлангом в моей носоглотке и больно царапали там. Шланг был для этого специально