такое творилось!..
Муумина рванулась, хотела бежать, Саид Хелли-Пенжи преградил ей путь. А где-то рядом вдруг позвали:
— Муумина! Муумина!
Это Ливинд: вернувшись и не найдя ее в сакле, он бросился на поиски…
— Здесь я, отец! — крикнула Муумина.
На этот раз Саид Хелли-Пенжи не сумел удержать ее. В руках у него остался только платок. А девушка бросилась туда, откуда доносился голос отца. Рванувшийся за ней Саид Хелли-Пенжи лицом к лицу столкнулся с тем самым человеком, который предстал там, у реки, перед казачьими офицерами как посланец куймурцев.
Муумина обернулась. Увидев отца рядом с этим коварным человеком, она испуганно вскричала:
— Отец, берегись его!
— А, это ты? — в свою очередь удивился Ливинд, глянув на Саида. — Стыдись! Верные сыны гор воюют с теми, кто пришел грабить и убивать. А ты!..
Саид Хелли-Пенжи бросился на него. Но оказалось, что старика не так-то легко свалить. Они оба упали, и каждый силился подняться, но камни скатывались из-под ног. Упорство, с каким сопротивлялся Ливинд, постепенно иссякло, и вот Саид Хелли-Пенжи уже подмял его под себя, еще миг — и размозжит голову несчастного о камень!.. Но что это? Саид вдруг качнулся, в глазах потемнело. Он обернулся. За спиной стояла Муумина. Это она, вовремя подоспев, увидела, что отцу грозит опасность, и, откуда силы взялись, схватив большущий камень, обрушила его на голову мучителя.
Саид Хелли-Пенжи не увидел Муумины. Он уже ничего не мог увидеть. С бледных губ его сорвался стон, из раны на голове потекла кровавая струйка…
Страшно стало Муумине. Она отвернулась и кинулась к отцу, поднимать его.
— Бежим, отец! — крикнула девушка.
— Да, дочь моя! Надо спасаться. Будь он неладен, этот свет. Люди совсем сбесились, на зверей стали похожи. Бежим, навсегда покинем проклятые места! Ты садись на его коня, а я уж как-нибудь на нашем, хотя, кажется, вконец загнал его… — Конь Ливинда и правда стоял весь взмыленный, на боках пролегли белые борозды пены, с удил свисала слюна. — Бежим, дочь моя, бежим!
— Куда, отец?
— Куда-нибудь, где не мучают, не убивают, где тихо!..
— Как же наш аул, наша сакля?..
— Ничего, Муумина, и в других местах есть аулы, есть сакли. Найдутся добрые души, приютят нас!..
— Отец, я не хочу покидать наши места.
— Не перечь мне, дочь моя, я знаю, что говорю.
— Но здесь ведь сейчас белый всадник!.. — взмолилась Муумина.
— Тут льется кровь! — словно бы не слыша ее, сказал Ливинд. — И нет людей, одни звери. Время дорого, надо спешить!..
— Зачем же ты придумал сказку о белом всаднике? — невольно упрекнула его Муумина.
— Я устал от жестокости! Может, где-то люди добрее! Торопись, дочь моя!..
Они сели на коней и, не заглянув в аул, где белый всадник со своим эскадроном расплачивался с врагами за страдания куймурцев, выехали из лесу.
Муумине так хотелось хоть одним глазом глянуть на Хасана из Амузги. Ведь он услышал ее, явился на зов! Но в Куймуре шел жестокий бой, и, хотя белый всадник совсем рядом, Муумина не увидит его!.. Противиться воле отца она не смела. А душа ставшего зрячим Ливинда рвалась вон, подальше от бойни, от зла, от жестокости. Рвалась к покою.
Мир оказался не таким прекрасным, как представилось Ливинду в миг прозрения. Цвет крови подавил радость бедного старика. И Ливинд решил искать мира и покоя в неведомых ему местах, бежать в Кайтагские или Табасаранские горы.
Что ж, в добрый час. Хотя в общем-то пока еще не легко обрести этот мир и покой на восставшей земле Дагестана.
ЛитВек: бестселлеры месяца
