плен.
Тогда я созвал мир и объявил ему о мнимом прибытии большого числа наших
войск на помощь уездов Юхновского и Вяземского; роздал крестьянам взятые у
неприятеля ружья и патроны, уговорил их защищать свою собственность и дал
наставление, как поступать с шайками мародеров, числом их превышающих.
"Примите их, - говорил я им, - дружелюбно, поднесите с поклонами (ибо, не
зная русского языка, поклоны они понимают лучше слов) все, что у вас есть
съестного, а особенно питейного, уложите спать пьяными и, когда приметите,
что они точно заснули, бросьтесь все на оружие их, обыкновенно кучею в углу
избы или на улице поставленное, и совершите то, что бог повелел совершать с
врагами христовой церкви и вашей родины. Истребив их, закопайте тела в
хлеву, в лесу или в каком-нибудь непроходимом месте. Во всяком случае,
берегитесь, чтобы место, где тела зарыты, не было приметно от свежей,
недавно вскопанной земли; для того набросайте на него кучу камней, бревен,
золы или другого чего. Всю добычу военную, как мундиры, каски, ремни и
прочее, - все жгите или зарывайте в таких же местах, как и тела французов.
Эта осторожность оттого нужна, что другая шайка басурманов, верно, будет
рыться в свежей земле, думая найти в ней или деньги, или ваше имущество;
но, отрывши вместо того тела своих товарищей и вещи, им принадлежавшие, вас
всех побьет и село сожжет. А ты, брат староста, имей надзор над всем тем, о
чем я приказываю; да прикажи, чтобы на дворе у тебя всегда были готовы три
или четыре парня, которые, когда завидят очень многое число французов,
садились бы на лошадей и скакали бы врознь искать меня, - я приду к вам на
помощь. Бог велит православным христианам жить мирно между собою и не
выдавать врагам друг друга, особенно чадам антихриста, которые не щадят и
храмы божии! Все, что я вам сказал, перескажите соседям вашим".
Я не смел дать этого наставления письменно, боясь, чтобы оно не попалось в
руки неприятеля и не уведомило бы его о способах, данных мною жителям для
истребления мародеров.
После сего, перевязав пленных, я определил к ним одного урядника и девять
казаков, к которым присоединил еще двадцать мужиков. Весь этот транспорт
отправлен был в Юхнов для сдачи городскому начальству под расписку [12].
Казакам сим я приказал дождаться партии в Юхнове, уверясь, что по ее
малолюдству мне нельзя будет оставаться долго в местах, неприятелем
наполненных. Однако мне хотелось испытать еще судьбу с горстью моих
товарищей и побороться с невозможностью; а так как обязанность моя не
состояла в поражении бродяг, но в истреблении транспортов жизненного и
военного продовольствия французской армии, то я, по распространении
наставления, данного мною токаревским крестьянам, по всем селениям, чрез
которые проходила партия моя, взял направление к Цареву-Займищу, лежащему
на столбовой Смоленской дороге.
Был вечер ясный и холодный. Сильный дождь, шедший накануне, прибил пыль по
тропинке, коею мы следовали связно и быстро. В шести верстах от села
попался нам разъезд неприятельский, который, не видя нас, шедших лощиною
вдоль опушки леса, беззаботно продолжал путь свой. Если бы я не имел нужды
в верном известии о Цареве-Займище, занимаемо ли оно войском и какой оно
силы, я бы пропустил разъезд этот без нападения, опасаясь, в случае
упущения одного из разъездных, встревожить отряд или прикрытие транспорта,
в селе находившегося. Но мне нужен был язык, и потому я нарядил урядника
Крючкова с десятью доброконными казаками наперехват вдоль по лощине, а
других десять - прямо на разъезд. Разъезд, видя себя окруженным,
остановился и сдался в плен без боя. Он состоял из десяти рядовых при одном
унтер-офицере. Мы узнали, что в Цареве-Займище днюет транспорт с снарядами
и с прикрытием двухсот пятидесяти человек конницы.
Дабы пасть как снег на голову, мы свернули с дороги и пошли полями,
скрываясь опушками лесов и по лощинам; но за три версты от села, при выходе
на чистое место, встретились с неприятельскими фуражирами, числом человек в
сорок. Увидя нас, они быстро обратились во всю прыть к своему отряду.
Тактические построения делать было некогда, да и некем. Оставя при пленных
тридцать гусаров, которые, в случае нужды, могли служить мне резервом, я с
остальными двадцатью гусарами и семьюдесятью казаками помчался в погоню и
почти вместе с уходившими от нас въехал в Царево-Займище, где застал всех
врасплох. У страха глаза велики, а страх неразлучен с беспорядком. Все
рассыпалось при нашем появлении: иных мы захватили в плен, не только без
оружия, но даже без одежды, иных вытащили из сараев; одна только толпа в
тридцать человек вздумала было защищаться, но была рассеяна и положена на
месте. Сей наезд доставил нам сто девятнадцать рядовых, двух офицеров,
десять провиантских фур и одну фуру с патронами. Остаток прикрытия спасся
бегством.
Добычу нашу мы окружили и повели поспешно чрез село Климове и Кожине в
Скугорево, куда прибыли в полдень 3-го числа.
Партия моя, быв тридцать часов беспрерывно в походе и действии, требовала
отдохновения, почему она до вечера 4-го числа оставалась на месте. Для
облегчения лошадей я прибегнул к способу, замеченному мною на аванпостах
генерала Юрковского еще в 1807 году. Исключив четыре казака для двух
пикетов и двадцать - для резерва (который, хотя должен был находиться при
партии, но всегда был в готовности действовать при первом выстреле
пикетов), остальных девяносто шесть человек я разделил надвое и приказал в
обеих частях расседлывать по две лошади на один час для промытия и присыпки
ссадин и также для облегчения. Чрез час сии лошади вновь