Литвек - электронная библиотека >> Андрей Германович Волос >> Альтернативная история >> Маскавская Мекка >> страница 2
внушительных космопортовских ангаров, построенных в спецзоне ФАБО.

В тупиковом торце ангара были выгорожены несколько семинарских аудиторий, пара десятков конур, в дыму которых черкали бумагу и орали друг на друга математики, вычислительный центр, столовая и «Шанхай» — большой уютный зал с чайным буфетом и кожаной мебелью. Именно здесь, по преимуществу, и протекала работа, пока она довольствовалась развитием той или иной теории. Если же теория развивалась до состояния, когда ее нужно было «поставить на ребро» — то есть решительно подтвердить или столь же решительно погубить опытом, — ничто не мешало переместиться в ту или иную экспериментальную секцию.

Секции располагались в левой половине ангара. Каждая из них комплектовалась аппаратурой определенного направления и класса. Несколько первых были отданы старым добрым методам — хроматографии, ядерно-магнитному резонансу, акустике. Потом начинались роскошные и лакомые волновые прелести — оптика, высокочастотные излучения, скан-метод Джонса, фриквенс-излучения и волны Горбовича-Декартье… Здесь можно было найти комплекс аппаратуры для проведения любого опыта — кроме, пожалуй, астрофизических и гравитационных…

К сожалению, в ту пору он не вполне отдавал себе отчет в ценности того, к чему оказался допущен.

Он был разумен, аккуратен и осторожен — и теперь, четырнадцать лет спустя, брел с биржи, скользя взглядом по заплеванному тротуару и невольно рассчитывая найти что-нибудь ценное.

Из этого следовало, что в те годы он был недостаточно разумен, аккуратен и осторожен: потому что если бы обладал всеми этими качествами в полной мере, то и по сей день работал бы в ИСС, сочетая свою общеизвестную (в рамках отдела и института) и щедро оплачиваемую деятельность с другой, от всех скрытой, тайной, существование и смысл которой не должны были быть никем даже заподозрены.

Он придерживался нескольких ясных принципов, которые обеспечивали безопасность. Благодаря им удавалось выкраивать когда минуты, а когда и часы, чтобы, не обращая на себя ничьего внимания, наладить и провести свой личный эксперимент.

Однако тот колпак, под которым все они сидели, глупо было бы недооценивать. К концу третьего года его успешной и поощряемой работы кто-то где-то сделал какие-то выводы. Из чего исходил наблюдатель? Трудно сказать. Так или иначе, к нему приставили двух дипломников.

Он усмехнулся, вспомнив этих парней. Те еще были дипломники — погоны так и просвечивали из-под белых халатов.

Он лег на дно, затаился, не подавая виду, что замечает это внимание. Несколько месяцев сживал своих подопечных со свету, требуя усердия, граничащего с самоотречением. Грузил ответственностью. При этом был открыт и радушен: я — вот он, весь как на ладони. Я чист как мыльница, я тружусь в ИСС, я занят исключительно проблемами сканерной локации!.. Лаборатория класса «E» и шесть таньга в месяц! — стоило попридуриваться, чтоб отстали.

Дипломники ушли, наконец, на свой диплом вместе со своими погонами. А ничего больше не происходило. То есть — вроде бы убедились. И вроде бы отстали. И он уже приготовился перевести дух, расправить плечи… с чувством, с толком: фу-у-у-у!..

А потом — бац!

«Леха, Саидов просил в первый отдел зайти…»

Два с половиной часа разговора с несколькими безликими людьми средних лет в похожих темно-серых костюмах. Затем процедура подписания обязательства о неразглашении четвертой категории и — до свидания.

Не повезло…

Он много потом думал об этом.

Должно быть, это не невезение никакое было, а великая удача. Задавшись какими-то вопросами, они, к счастью, искали ответы лишь в рутинных сферах: скорее всего, его разрабатывали на предмет ведения разведдеятельности. Передачи секретных данных. Но он не был шпионом. И не торговал тайнами. И поэтому концы с концами не сходились. А когда неразрешимые головоломки всем осточертели, его попросту выгнали. Нет человека — нет проблем.

А вот если бы кто-нибудь глянул дальше собственного носа, если бы возникла догадка насчет того, чем он втихомолку занимается в лаборатории класса «E», что именно исследует, какие закономерности изучает!.. — о, прямо мороз по коже: до самой смерти бы от них не открутиться!..

Найденов миновал сквер и снова шагал по тротуару вдоль проезжей части, машинально отмечая всякий хлам, попадающийся на глаза — обрывок имиджграммы, погашенную таньга-карту, окурки, клочья целлофана.

Он много лет перебивался случайными заработками. Подсознательное желание найти на заплеванном асфальте что-нибудь полезное уже совсем не раздражало. Почему бы и нет? Находят же люди…

Листья, листья, листья… окурки, пробка, смятая колесом пластиковая бутылка, раздавленный шприц…

Десятку бы. Пусть мятую, пусть грязную… Нет, сторублевку. Глянул так невзначай — а она вот. Лежит себе. Вот это праздник. Картошка, колбаса, хлеб, сыр. Настене пирожных. Пару пива на радостях…

А еще лучше — бумажник. Ведь наверняка где-то валяется. Пухленькая такая сволочь. Даже чисто статистически. Задачка для пятого класса. В городе Маскаве двадцать два миллиона жителей. Каждый сотый хотя бы раз в жизни теряет бумажник. Спрашивается: сколько бумажников одновременно лежит на улицах Маскава? Если в среднем 65 лет… тогда… да, чуть меньше десяти. Пусть девять. Более того: нетрудно прикинуть, сколько в нем среднестатистических денег…

Загадочная все-таки субстанция. Достаточно оглянуться, чтобы понять, что их бесконечно много вокруг. Куда ни посмотришь — всюду они, они! Тротуар, стена дома… кованая ограда — все это деньги, деньги. Все покрыто слоем денег, лаковой патиной… все блестит, сияет… все движется, живет… кормит, поит… дарит комфорт и удовольствие… Все есть, всего полно, всего навалом… и все это стоит денег. Деньги льются шелестящими потоками… звенящие ручьи денег сливаются в течение могучих рек… реки текут дальше, дальше — к морям, к океанам денег!.. Деньги похожи на воздух — всюду их сверкающие молекулы. От них никуда не деться, они забираются в самые тонкие щели жизни… копошатся в мечтах… прогрызают покой… заводятся в любви… точат дружбу… Бесконечное шевеление мелких глянцевых телец… Мириады опарышей в выгребной яме… Просто микроб. Да, микроб… вирус… проникает повсюду… размножается… живет…

Окурки, бумажки, обертка от мороженого, опаловая кожица презерватива…

Мятая бутылка… еще одна.

Таньга, таньга… Таньга, как правило, лежат отдельно. В одной секции бумажника — рубли. В другой, потолще, — таньга. В третьей — доллары. Особый многоклеточный загон для кредитных карт… Но они совершенно ни к чему. Без PIN-кода