- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (18) »
Федерико Гарсиа Лорка Марьяна Пинеда
Народный романс в трех эстампах
Великой актрисе Маргарите Ксиргу
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Марьяна Пинеда. Исабель да Клавела. Донья Ангустьяс. Ампаро. Лусия. Мальчик. Девочка. Мать Кармен. Первая послушница. Вторая послушница. Монахиня. Дон Педро Сотомайор. Фернандо. Педроса. Алегрито. Первый заговорщик. Второй заговорщик. Третий заговорщик. Четвертый заговорщик. Женщина со свечой, девочки, монахини.
Пролог
Занавес представляет собой ныне уже не существующую мавританскую арку де лас Кучарас. В перспективе площадь Бибаррамбла в Гранаде. Декорация заключена в рамку желтоватого цвета и напоминает старый эстамп, раскрашенный синей, зеленой, желтой, розовой и небесно-голубой краской. Один из домов расписан сценами из морской жизни и гирляндами плодов. Лунная ночь. В глубине сцены девочки под аккомпанемент гитары поют народный романс о Марьяне Пинеде.Девочки
О, как грустен твой день, Гранада,
даже камни твои в слезах!
Марьянита взошла на плаху,
ничего не сказала она.
Марьянита, когда вышивала,
про себя повторяла не раз:
«Если б видел Педроса, как знамя
вышиваю Свободе я!»
Женщина
Что ж ты, дочка, не слышишь?
Бегу я…
Словно с лилии срезали лилию,
словно с розы сорвали цветок,
словно с лилии срезали лилию,
но душа тем прекрасней ее…
О, как грустен твой день, Гранада,
даже камни твои в слезах!
Первый эстамп
Дом Марьяны. Белые стены. На столе хрустальная ваза, доверху наполненная плодами айвы. Ими же увешан весь потолок. Над комодом большие ветки искусственных роз. Осенний вечер. Донья Ангустьяс, приемная мать Марьяны, сидит и читает. Она одета в темное. Взгляд у нее несколько суровый, но в то же время это взгляд матери. Входит Исабель ла Клавела. На ней костюм мадридской простолюдинки. Ей тридцать семь лет.Явление первое
Клавела (входя)А где же дочка?
Шьет себе да шьет.
Я в скважину замочную взглянула,
и показалось мне, что воздух ранен
был красной ниткой в этих белых пальцах.
Мне страшно.
И не говори.
Скажи,
об этом знают?
Нет, пока в Гранаде
никто не знает.
Вышивает знамя,
а для кого?
Да, говорит она,
друзья ее просили, либералы,
особенно дон Педро. Как для них
она рискует!.. Страшно и подумать.
Да, в старину сказали бы: она
испорчена.
Нет, влюблена.
Возможно ль?
Кто знает!
У нее теперь улыбка
такою стала белой, как цветок,
на кружеве раскрывшийся старинном.
Оставить нужно ей безумства эти, —
что нужды ей до уличных волнений?
Уж если вышивать, пусть вышивает
наряд для дочери своей – ведь скоро
та подрастет. А плох король иль нет —
не женщинам тревожиться об этом.
Прошедшей ночью вовсе не спала.
Да разве так живут! Намедни, вспомни…
А, дочки аудитора! Ни слова!
Эй, Марьянита, здесь к тебе пришли!
Явление второе
Входят с громким смехом дочери аудитора канцелярии. На них мантильи, в волосах красные гвоздики. Лусия – темная шатенка. Ампаро – жгучая брюнетка с большими глазами, очень живая; говорит быстро и сопровождает свою речь жестами.Донья Ангустьяс (широко раскрыв объятия, идет к ним навстречу)
Красавицы Кампильо в нашем доме!
Клавела, милая моя Гвоздика![1]
Как твой, Гвоздика, муж?
Завял.
Ампаро!
Ампаро (смеясь)
Наберись терпенья.
А ту гвоздику, что не пахнет, —
ее тотчас ножом срезают.
Ну, как вам нравится Ампаро?
Веселая!
Пока сестра
и старые и новые романы
читает – каждый по сто раз
иль вышивает по канве
цветы, и птиц, и разные девизы,
пою, танцую я халéо,
что в Хересе танцуют, вито,
а также оле и болéро.
Ах, только б никогда меня
охота петь не оставляла!
Совсем дитя!
Ну, посиди спокойно!
Какая вкусная!
Глядеть мне страшно.
Тебе не стыдно?
Почему
так долго не идет Марьяна?
Я постучу к ней в дверь сейчас.
Марьяна, милая, ты скоро?
Простите ей, сеньора!
Что вы!
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (18) »