- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (29) »
Том Стоппард
Аркадия
Пьеса в двух действиях
Действующие лица (в порядке появления на сцене)
ТОМАСИНА КАВЕРЛИ — тринадцать, позже шестнадцать лет. СЕПТИМУС ХОДЖ — ее домашний учитель, двадцать два года, позже двадцать пять лет. ДЖЕЛАБИ — дворецкий, среднего возраста. ЭЗРА ЧЕЙТЕР — поэт, тридцать один год. РИЧАРД НОУКС — специалист по ландшафтной архитектуре, среднего возраста. ЛЕДИ КРУМ — около тридцати пяти лет. КАПИТАН БРАЙС — офицер Королевского флота, около тридцати пяти лет. ХАННА ДЖАРВИС — писательница, под сорок. ХЛОЯ КАВЕРЛИ — восемнадцать лет. БЕРНАРД СОЛОУЭЙ — профессор, под сорок. ВАЛЕНТАЙН КАВЕРЛИ — между двадцатью пятью и тридцатью. ГАС КАВЕРЛИ — пятнадцать лет. ОГАСТЕС КАВЕРЛИ — пятнадцать лет.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена первая
Апрель 1809 года. Огромный загородный дом в графстве Дербишир. В современных путеводителях наверняка отметили бы его историческую и художественную ценность. Комната, выходящая в парк. На заднем плане высокие, красивые окна-двери без занавесок. Показывать пейзаж за окнами нет необходимости. Мы постепенно узнаём, что дом стоит в парке, типичном для Англии тех времен. Можно дать намек: свет, небо, ощущение пространства. Середину комнаты занимает огромный стол, вокруг — стулья с прямыми жесткими спинками. Комната тем не менее выглядит пустоватой. Картину дополняет одна лишь конторка — не то для черчения, не то для чтения. Ныне вся эта мебель представляла бы явный интерес для коллекционеров, но здесь, на голом дощатом полу, она выглядит не музейной экспозицией, а обыкновенной обстановкой учебной комнаты начала прошлого века. Если и чувствуется некое изящество, то скорее архитектурное, а впечатляет только необъятность помещения. В боковых стенах по двери. Они закрыты. Открыта лишь одна стеклянная дверь, ведущая в парк, где царит светлое, но не солнечное утро. На сцене двое. Каждый занят своим делом — среди книг, бумаг, гусиных перьев и чернильниц. Ученица — Томасина Каверли, тринадцати лет. Учитель Септимус Ходж, двадцати двух лет. Перед ними — по книге. У нее — тонкий учебник элементарной математики. У него — толстый, новехонький, большого формата том с застежками: кичливое подарочное издание. Разнообразные бумаги Септимуса хранятся в твердой папке, которая завязывается ленточками, дабы ничего не потерялось. У Септимуса есть черепашка, настолько сонно-медлительная, что служит пресс-папье. На столе, кроме того, лежат стопки книг и старинный теодолит.
Томасина. Септимус, что такое карнальное объятие? Септимус. Карнальное объятие есть обхватывание руками мясной туши. Томасина. И все? Септимус. Нет… конкретнее — бараньей лопатки, оленьей ноги, дичи… caro, carnis… женской плоти… Томасина. Это грех? Септимус. Необязательно, миледи. Но в случае, когда карнальное объятие греховно, — это плотский грех, QED.[1] Мы, если помните, встречали слово caro в "Галльской войне". "Бритты жили на молоке и мясе" — "lacte et carne vivunt". Жаль, вы не поняли корня и семя пало на каменистую почву. Томасина. Как семя Онана, да, Септимус? Септимус. Верно. Он обучал латыни жену своего брата, но в итоге она ничуть не поумнела. Миледи, мне казалось, вы ищете доказательство последней теоремы Ферма?[2] Томасина. Это чересчур сложно. Лучше покажи, как ее доказывать. Септимус. Потому я вас и попросил, что доказательства никто не знает. Теорема занимает умы последние полтора столетия, и я рассчитывал занять ею ваш ум хотя бы ненадолго — пока я прочитаю сочинение господина Чейтера. Он возносит хвалу любви. Но стихи столь нелепы и несообразны, что я предпочел бы не отвлекаться. Томасина. Наш господин Чейтер? Он написал стихи? Септимус. Да. И даже полагает себя пиитом. Но, боюсь, в вашей алгебре куда больше карнального, чем в сочинении "Ложе Эроса". Томасина. Карнальное было не в алгебре. Я слышала, как Джелаби рассказывал кухарке, что госпожу Чейтер застали в бельведере в карнальном объятии. Септимус (помолчав). Неужели? А с кем? Джелаби не обмолвился — с кем?
Томасина озадаченно хмурится: она не поняла вопроса.
Томасина. Что значит "с кем"? Септимус. Ах, ну да… Не с кем, а с чем!.. Тьфу, чушь какая-то. Кто же, интересно, принес на хвосте эту новость? Томасина. Господин Ноукс. Септимус. Ноукс?! Томасина. Да, папин архитектор. Он как раз обмеривал сад. Глянул в подзорную трубу на бельведер и видит: госпожа Чейтер в карнальном объятии. Септимус. И господин Ноукс донес дворецкому? Томасина. Нет. Господин Ноукс донес господину Чейтеру. А Джелаби узнал от кучера, потому что господин Ноукс разговаривал с господином Чейтером возле конюшни. Септимус. …где господин Чейтер, несомненно, помогал выгребать навоз. Томасина. Септимус! Ты о чем?! Септимус. Таким образом, пока об этом знают творец парковых красот господин Ноукс, а также кучер, дворецкий, кухарка и, разумеется, сам пиит, муж госпожи Чейтер. Томасина. Еще Артур, он тогда чистил серебро. И мальчишка-сапожник. А теперь и ты. Септимус. Понятно. Так что он еще говорил? Томасина. Кто? Ноукс? Септимус. Не Ноукс. Джелаби. Вы же слышали рассказ Джелаби. Томасина. А кухарка на него сразу зашикала и не дала ничего рассказать. Она-то помнила, что я рядом, — сама разрешила мне перед уроком доесть вчерашний пирог с крольчатиной. А Джелаби меня просто не заметил. Знаешь, Септимус, по-моему, ты что-то недоговариваешь. Все-таки бельведер — это бельведер, а не кладовка с мясными тушами. Септимус. Я и не утверждал, что определение исчерпывающее. Томасина. Так, может, карнальное объятие означает поцелуй? Септимус. Означает. Томасина. И кто-то обхватывал руками саму госпожу Чейтер? Септимус. Весьма вероятно. Возвращаясь к последней теореме Ферма… Томасина. Так я и думала! Надеюсь, тебе стыдно? Септимус. Мне? Помилуйте, миледи! За что? Томасина. Кто растолкует мне незнакомые слова? Кто, если не ты? Септимус. Ах вот… Ну да, разумеется, мне очень стыдно. Карнальное объятие — это процесс совокупления, когда мужской половой орган проникает в женский половой орган с целью продолжения рода и получения плотского наслаждения. В противоположность этому последняя теорема Ферма
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (29) »