их результатам привлекали руководителей органов внутренних дел, "допустивших подобное", к дисциплинарной ответственности, вплоть до снятия с должностей или увольнения со службы. Чтобы избежать таких расследований, работники милиции возбуждали уголовные дела по статьям уголовного кодекса, предусматривавшим ответственность за менее тяжкие преступления, например, грабеж, разбой и другие. В местах лишения свободы преступников наказывали в дисциплинарном порядке, в основном помещали в штрафной изолятор, а наиболее злостных; нарушителей водворяли в помещение камерного типа.

Конечно, такая борьба с преступностью способствовала возрождению «воровского» движения. Можно задаться вопросом, почему авторы на первое место поставили неудовлетворительную уголовно-правовую борьбу с организованными формами преступности, а не неблагоприятные социально-экономические, социально-политические условия, в так называемый застойный период, который сложился в СССР в 70-80-е годы? Отвечая на этот вопрос следует отметить стойкую антиобщественную установку и высокую приспособляемость к внешним условиям как "воров в законе", так и других лидеров преступной среды. Поэтому даже при благополучной экономической и политической ситуации криминальные силы будут настойчиво продолжать преступную деятельность, которую можно пресечь только целенаправленными уголовно-правовыми и уголовно-исполнительными методами.

Недобросовестная оценка особо опасных лидеров преступной среды, неблагоприятная социально-экономическая и социально-политическая ситуация в стране в 70-80-х годах и, как следствие, отсутствие наступательности в борьбе с "ворами в законе" со стороны государства оказались для них своеобразной социальной передышкой, которая привела к реанимации и самому широкому распространению "криминальнонегативной" идеологии и стимулировала рост «воровского» движения.

Часть 1

ИСТОКИ. МОНГОЛ И ЕГО НАСЛЕДНИКИ "КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ"

В преклонном возрасте он умер в одной из престижных столичных клиник. На похороны собрался весь цвет не только московской, но и российской преступности. Еще бы, ведь в последний путь провожали "крестного отца" бандитской мафии — Монгола, а в миру — Геннадия Александровича Карькова, 1930 года рождения.

В Москве Карьков появился в 1969 году после отсидки трех лет в зоне. Свой первый срок он получил за кражу. Произошло это в Калужской области, в городке Боровск. Здесь, в межколхозной строительной организации, Карьков зарабатывал себе на жизнь. По его меркам получал мало, только на хлеб. Очень хотелось иметь еще и на масло. Но законными способами это не получалось. Вот и осенило: зачем гнуть спину там, где можно просто взять. Страна жила большим колхозом, где все вокруг было наше и мое. Небольшую часть моего, общего Карьков решил сделать своим, личным, а по сегодняшним меркам — частным. За это и поплатился. Частная собственность тогда еще не вошла в моду.

Уже в то время, в самом начале воровской карьеры, Карьков выделялся природной сообразительностью, смекалкой, самостоятельностью, а также резкостью суждений и поступков. Он все предпочитал делать сам. Какое бы дело не поручалось ему лично, или в составе бригады, он неизменно играл роль неформального лидера потому, что тянул на себе главную ношу. И сложись его судьба иначе, возможно, выбился бы в лидеры формальные. Хотя, вряд ли. Для этого в те времена необходимо было обязательно пройти через членство в партии, стать в единую шеренгу строителей светлого будущего. Карьков относился к категории людей иного склада…

ВОРОВСКОЙ СЦЕНАРИСТ

Грузовик долго петлял по московским закоулкам пока не оказался на МКАД, на одном из лесных участков. Этот маршрут водитель и его попутчик выбрали не случайно. Им скорее всего очень не хотелось повстречаться со стражами порядка. В кузове находился не вполне подходящий для этого груз: в простеньком дощатом гробу вместо покойника находился живой, но напуганный до смерти человек.

Тем не менее странной похоронной команде не повезло. Словно из-под земли на обочине появился милиционер. Его полосатый жезл настойчиво приказал остановиться.

— Проверка документов. — Старший лейтенант говорил громко, как человек привыкший командовать.

— У нас все в порядке, — водитель подал ему какие-то бумаги. — Вот путевой лист и свидетельство о смерти. Безродного покойничка из морга везем на захоронение…

— Проверим, — блюститель порядка ловко перемахнул через борт.

Сквозь щели наспех сколоченного гроба, а точнее — ящика, жертва явно могла разглядеть форму. Тут бы голос подать и, глядишь, внезапный спаситель вызволит из столь страшного заточения. Но рот раскрывался лишь в беззвучных конвульсиях. В самый, казалось, критический момент у жертвы пропал дар речи.

— Открывай! — скомандовал милиционер.

— Не гоже покойничка тревожить, заколочен уже.

— Расколачивай. Проверим, что за покойник? — Недоверчивый старлей, видимо, заподозрил что-то неладное и сам взялся за валявшийся в кузове топор.

Доски импровизированного гроба заскрипели. Щель увеличилась. Но тут прогремел выстрел. Милиционер рухнул на гроб и сполз на дно кузова.

— Зачем мента замочил? Охренел совсем? — раздался чей-то истошный вопль.

— Другого выхода не было.

— Мента грохнул. Теперь и этого кончать надо.

— Заводи и гони к реке. Обоих — в ящик. Камней побольше — и концы в воду…

— Не надо — в воду, — у жертвы наконец-то прорезался голос. — Отдам все! Только не убивайте.

— А не врешь?

Доски снова заскрипели. Крышка открылась. На свет появился пухленький мужчина. В его трясущейся руке был ключ:

— Вот — от тайника… — и он тут же выложил, где и что лежит.

— Молодец, корейка! — «Убитый» мент сел на полу кузова, а потом поднялся. Это был переодетый Вячеслав Иваньков, впоследствии знаменитый Япончик, а еще позже — Ассирийский Зять и Японец. Он дружелюбно похлопал по плечу побледневшего как полотно Вольдемара Миркина, заведующего антикварным магазином.

— Мог бы и раньше расколоться, а то пришлось целый спектакль разыгрывать, — расхохотался «убийца» мента, которым был Геннадий Карьков. Он держал в руках заветный ключик. — Кто корейку-то шмонал?

— Я, — подал голос третий «артист», он же водитель грузовика, настоящий шофер с ремстройбазы Буздин по кличке Золотой.

— И как ты объяснишь это? — Монгол поигрывал ключиком.

— Век свободы не видать! Все обшмонал, ничего не было…

После воровской постановки, авторами которой были сами исполнители при режиссуре Карькова,