- 1
- 2
терпеть не люблю, чтобы меня безверным считали, а во-вторых, я не понимаю – какой же тут причитаете Кате грех, если об ней так Иван Яковлевич столько времени просил? Я к Катечке все братские чувства имею и за нее заступлюсь, потому что она тут ни в чем не виновата.
Тетушка пальцы кусает и плачет, а сама говорит:
– Ну… уж как ни в чем?
– Разумеется, ни в чем. Это ваш чудотворец все напутал, с него и взыскивайте.
– Какое же с него взыскание! Он праведник.
– Ну, а если праведник, так и молчите. Пришлите мне с Катею три бутылки шампанского вина. Тетушка переспрашивает:
– Что такое?
А он опять отвечает:
– Три бутылки шампанского, – одну ко мне сейчас в мои комнаты, а две после, куда прикажу, но только чтобы дома готовы были и во льду стояли заверчены.
Тетушка посмотрела на него и только головой покивала.
– Бог с тобою, – говорит, – я думала, что ты только без одной веры, а ты святые лики изображаешь, а сам без всех чувств оказываешься… Оттого я твоим иконам и не могу поклоняться.
А он отвечает:
– Нет, вы насчет веры оставьте: это вы, кажется, сомневаетесь и все по естеству думаете, будто тут собственная Катина причина есть, а я крепко верю, что во всем этом один Иван Яковлевич причинен; а чувства мои вы увидите, когда мне с Катею в мою мастерскую шампанское пришлете.
Глава пятая
Тетушка думала-подумала, да и послала живописцу вино с самой Катечкой. Та взошла с подносом, вся в слезах, а он вскочил, схватил ее за обе ручки и сам заплакал: – Скорблю, – говорит, – голубочка моя, что с тобою случилося, однако дремать с этим некогда – подавай мне скорее наружу все твои тайности. Девица ему открылась, как сшалила, а он взял да ее у себя в мастерской на ключ и запер. Тетушка встречает зятя с заплаканными глазами и молчит. А он и ее обнял, поцеловал и говорит: – Ну, не бойтесь, не плачьте. Авось бог поможет. – Скажи же мне, – шепчет тетушка, – кто всему виноват? А живописец ей ласково пальцем погрозил и говорит: – Вот это уж нехорошо: сами вы меня постоянно неверием попрекали, а теперь, когда вере вашей дано испытание, я вижу, что вы сами нимало не верите. Неужто вам не ясно, что виноватых нет, а просто чудотворец маленькую ошибку сделал. – А где же моя бедная Катечка? – Я ее страшным художническим заклятьем заклял она, как клад от аминя, и рассыпалась. А сам ключ теще показывает. Тетушка догадалась, что он девушку от первого гнева укрыл, и обняла его. Шепчет: – Прости меня, – в тебе нежные чувства есть.Глава шестая
Пришел дядя, по обычаю чаю напился и говорит: – Ну, давай читать часослов в пятьдесят два листа? Сели. А домашние все двери вокруг них затворили и на цыпочках ходят. Тетушка же то отойдет от дверей, то опять подойдет, – все подслушивает и все крестится. Наконец, как там что-то звякнет… Она поотбежала и спряталась. – Объявил, – говорит, – объявил тайну! Теперь начнется адское представление. И точно: враз дверь растворилась, и дядя кричит: – Шубу мне и большую палку! Живописец его назад за руку и говорит: – Что ты? Куда это? Дядя говорит: – Я в сумасшедший дом поеду чудотворца бить! Тетушка за другими дверями застонала: – Бегите, – говорит, – скорее в сумасшедший дом, чтобы батюшку Ивана Яковлевича спрятали! И действительно, дядя бы его непременно избил, но живописец страхом веры своей и этого удержал.Глава седьмая
Стал зять вспоминать тестю, что у него есть еще одна дочь. – Ничего, – говорит, – той своя доля, а я Корейшу бить хочу. После пусть меня судят. – Да я тебя, – говорит, – не судом стращаю, а ты посуди: какой вред Иван Яковлевич Ольге может сделать. Ведь это ужас, чем ты рискуешь! Дядя остановился и задумался: – Какой же, – говорит, – вред он может сделать? – А как раз такой самый, какой вред он сделал Катечке. Дядя поглядел и отвечает: – Полно вздор городить! Разве он это может? А живописец отвечает: – Ну, ежели ты, как я вижу, неверующий, то делай, как знаешь, только потом не тужи и бедных девушек не виновать. Дядя и остановился. А зять его втащил назад в комнату и начал уговаривать. – Лучше, – говорит, – по-моему, чудотворца в сторону, а взять это дело и домашними средствами поправить. Старик согласился, только сам не знал, как именно поправить, а зять-живописец и тут помог – говорит: – Хорошие мысли надо искать не во гневе, а в радости. – Какое, – отвечает, – теперь, братец, веселие при таком случае? – А такое, что у меня есть два пузырька шипучки, и пока ты их со мною не выпьешь, я тебе ни одного слова не скажу. Согласись со мною. Ты знаешь, как я характерен. Старик на него посмотрел и говорит: – Подводи, подводи! Что такое дальше будет? А впрочем, согласился.Глава восьмая
Живописец живо скомандовал и назад пришел, а за ним идет его мастер, молодой художник, с подносом, и несет две бутылки с бокалами. Как вошли, так живописец за собою двери запер и ключ в карман положил. Дядя посмотрел и все понял, а зять художнику кивнул, – тот взял и стал в смирную просьбу. – Виноват, – простите и благословите. Дядюшка зятя спрашивает: – Бить его можно? Зять говорит: – Можно, да не надобно. – Ну, так пусть он передо мною по крайности на колена станет. Зять тому шепнул: – Ну, стань за любимую девушку на колена перед батькою. Тот стал. Старик и заплакал. – Очень, – говорит, – любишь ее? – Люблю. – Ну, целуй меня. Так Ивана Яковлевича маленькую ошибку и прикрыли. И оставалось все это в благополучной тайности, и к младшей сестре женихи пошли, потому что видят – девицы надежные.Впервые опубликовано – журнал «Осколки», 1883.
- 1
- 2