условия для своего осуществления, и бескровная (хоть, увы, не безжертвенная) революция совершается. Вместе с тем, в сфере распределения растет роковая неравномерность, растет и угрожает новыми страшными потрясениями современному цивилизованному человечеству, если оно не найдет надлежащего выхода, что и составляет задачу нашего времени. Адам Смит написал свою книгу накануне промышленной революции и написал ее в Англии, то есть в стране, которая может служить прообразом промышленного развития всех остальных европейских стран. Поэтому нам необходимо подробнее ознакомиться с ходом разрушения старого экономического строя в Англии.

За первую половину XVIII столетия население Англии увеличилось на 17–18 %, а за вторую – более чем на 52 %, разница для двух непосредственно следующих один за другим периодов чрезвычайно значительна. Для первого периода характерное обстоятельство представляет быстрое развитие торговли, а для второго – изменения в сельскохозяйственной и промышленной системах производства. В распределении этого населения также происходят значительные изменения. Население увеличивается преимущественно в промышленных графствах и городах. В 1696 году число городских жителей, по приблизительному подсчету, составляло четвертую часть всего населения. Артур Юнг, писавший в 60-х годах восемнадцатого столетия, говорит, что в это время население одного Лондона составляло уже шестую часть всего населения и что “половина народа жила вообще в городах”. В наше же время, как известно, городское население в Англии составляет уже более чем 2 /3 всего вообще населения.

Такое громадное передвижение населения из деревень в города, от земледельческих занятий к промышленным, свидетельствовало о коренных изменениях, происходивших в сельском хозяйстве и промышленности.

Действительно, мелкие крестьяне-собственники, владевшие пастбищами, лугами, лесами на общинном праве, йомены, доставившие некогда победу Кромвелю и к концу XVII столетия еще превосходившие фермеров по численности, к концу XVIII века исчезают почти совершенно. Происходит концентрация поземельной собственности в руках лендлордов; образуются крупные фермы и окончательно устанавливается типичное батрачное хозяйство. “Не знакомый с английской историей, – говорит Тойнби, – может подумать, что страна подверглась в это время опустошительному нашествию врагов или перенесла тяжелые и в высшей степени многознаменательные внутренние потрясения. Вначале под влиянием усилившегося спроса на шерсть крупные землевладельцы захватывали (огораживали) только общинные пастбища; но позже они стали огораживать и пахотные земли. Мелкий собственник, лишившись пастбища и леса, не мог вести дальше хозяйства, продавал свой участок и уходил в город или превращался в батрака. На его месте появляются крупные арендаторы, капиталисты. Таким образом, к чудовищным захватам присоединилась еще добровольная продажа. Сама система хозяйства радикально изменяется. Пашня запускается под пастбище, а в тех случаях, когда она обрабатывается, арендатор вкладывает в дело капитал и заводит более совершенные системы. “На месте прежних мелких земледельцев, которые были одновременно и землевладельцами, и капиталистами, и рабочими, появились, говорит Чупров, три раздельных класса: крупный землевладелец – лендлорд, который довольствовался получением ренты, но сам не вел сельского хозяйства как промысла, а занимался им только для удовольствия; крупный фермер – капиталист, который собственно являлся предпринимателем и главным деятелем в земледельческом хозяйстве; и, наконец, наемный рабочий, прилагавший свою силу по указанию и под надзором фермера. Этот новый оригинальный строй земледельческого хозяйства неуклонно преподносился авторам первых научных систем политической экономии и наложил неизгладимую печать на их построения”. К сожалению, этот новый экономический строй “преподносился” даже наиболее гениальными из первых политэкономов не с надлежащей полнотою: они не замечали, что развалины жилищ, амбаров, хлевов, по свидетельству одного современника, представляли единственные следы прежних обитателей…

В средние века промышленность имела ремесленный характер. Изделия приготавливались преимущественно по заказу или на ближайший рынок; орудия труда отличались простотой; в самом производстве предприниматель и рабочий не представляли резко обособившихся сторон; все отношения и вся деятельность ремесленников точно определялись цеховыми уставами. С наступлением новых времен цеховое ремесло уступает место мануфактуре, которая и господствует в производстве до великих механических изобретений, то есть до конца XVIII века. Мануфактура держится на детальном разделении труда и на одновременной работе большого числа ремесленников в одном помещении, под началом, так сказать, одного и того же капитала. Мануфактура представляет все элементы фабричного капиталистического производства: разъединение производителя и предпринимателя, производство для рынка, противоположность труда и капитала и так далее; ей недостает только машины, придающей всем элементам грандиозные размеры и делающей излишним последний остаток ремесленного устройства, то есть знание известной специальности, ручное искусство, ловкость. Однако такая типичная мануфактура не сразу становится на место ремесла. Независимый ремесленник, самостоятельно закупавший сырье для своих изделий и самостоятельно же продававший последние на рынке, подпадает сначала под власть скупщика, который является посредником в его операциях по купле-продаже. С течением времени этот скупщик становится участником в самом производстве: он раздает сырье ремесленникам (кустарям) на дом, и последние, хотя владеют еще орудиями производства, работают, однако, уже на предпринимателя. Возникает домашняя система крупного производства, в дальнейшем своем развитии превращающаяся в мануфактуру. Причинами такого превращения служат, кроме самого характера производства, в иных случаях еще и выгода, и удобства наблюдения над работой, и экономия времени, и т. п. Для мануфактуры необходим уже рабочий, свободный от средств производства. Обезземеление крестьянства, происходившее разными путями, дает совершенно достаточный контингент таких свободных рабочих. Полное разрешение цеховой организации развязывало руки и в правовом – или, вернее, бесправном – отношении: обе стороны, предприниматели и рабочие, ничем не сдерживались уже в своих добровольных сделках. Государство не скоро еще пришло на помощь слабой стороне. Таким образом, почва была хорошо взрыхлена и посевы капитализма