барский сын.
Будет песик мой зваться как мальчуган,
А питаться – как господин.
Попрощаться – мне лапу подашь. Любя — С расставанием поспешу. А на деньги за проданного тебя Башмаки куплю малышу.
Февраль 1941
Молола демонов сердитых, Гнездившихся в моей груди, А ныне только шум воды Промалывает запах жита.
Весна на Сороти. Отпетых Буянов шайка топит пса. О чем, скажи, твоя слеза Над глубиною сельской Леты?
Но псу не хочется в могилу. Смотри – как зелено кругом! Пыль, сыплемая колесом, Совсем глаза запорошила.
Стою на искрящейся травке, Под небом, пахнущем землей. У ветхой мельницы гнилой... Зачем ребята топят шавку?
Бросается в речную заводь Зеленая лесная мгла. Но с дна дремучего – всплыла, И долго ей придется плавать.
Ночами, назло человеку, Здесь водят рыбы хоровод. Мечтаю, юный сумасброд, Что мельница смолола – реку...
Тот хлеб, который пекарь выпек, Рожден из пыли водяной... И, многое поняв, – домой По раковинам от улиток.
Одноцветны, как тоска, Холодны, как злая доля, Засыпают все пути, Всю красу лугов и поля.
Белый саван забытья, Равнодушья, безучастья Совладал с любым ростком И с любой живою страстью.
Сыплет, сыплет, сыплет снег, Все тяжеле нависает... Молодой огонь в душе Меркнет, глохнет, угасает.
Время расшатало гвозди, Долго ветер крест качал, И Христос, вверху распятый, С древа на землю упал.
Тотчас же трава степная, Что росла вокруг креста, В свежие свои объятья Нежно приняла Христа.
Незабудка и фиалка, Что синели меж травы, Обвились венцом любовно Вкруг Христовой головы.
На живом природы лоне, Отдохнуть от ран и слез, Меж цветочных благовоний Мирно опочил Христос.
Но недолго почивал он, Пустовал сосновый шест, — Чьи-то руки Иисуса Снова подняли на крест.
Но, как видно, не сыскали Для Распятого гвоздей: Ко кресту жгутом соломы Был привязан Назарей.
Так ханжи и суеверы, Видя с ужасом в глазах, Как с гнилого древа смерти — С алтарей, несущих страх,
Из церковных песнопений, Из обмана, крови, слез, — Словом, как с креста былого Сходит на землю Христос.
И как, ставши человеком, Человечностью своей В царство света и свободы Увлекает нас, людей, —
Все стараются над миром Вознести опять Христа, И хоть лжи соломой – снова Пригвождают у креста.
Настанет день, когда, смеясь и плача, В твои объятья снова кинусь я, И подтвердит мне поцелуй горячий, Что ты – моя! что ты навек моя! Моя – навек! Все исхищренья ада Церковного нас не разделят вновь! Где ваши узы, люди, где преграды? Земных преград не ведает любовь!
Все путы, все тенёта, все оковы, — Настанет миг, – любимая, порвем! Отраву злого взгляда, злого слова Из сердца выльем, и навек сотрем Малейший след убийственных обид, Которые, как черви, нас точили. Пусть даже мысль о них не омрачит Счастливцев – тенью вороновых крылий!
Настанет день, когда, подобно нам, Сквозь вековечный мрак пробившись, люди Пробудятся и, ветхий сбросив хлам, Теснивший их, освобожденной грудью Прижмутся к другу – друг и к брату – брат, И расцелуются с любовью братской, И станет страшной сказкой для ребят Наш ветхий мир насилия и рабства.
Лучше в дебрях бродить без тропы, Чем отверженцем в сонме людей. Почему среди этой толпы Я один заклеймен, как злодей?
Одиноко брожу по земле, Никому не желанен, не мил... В целом мире не встретился мне, Кто бы горе мое разделил.
Если б в слезы кровавые вновь Мог я все свое горе излить, Я бы выплакал всю свою кровь, Чтоб с людьми ничего не делить.
Рви сердце мне, о призрак бледнорукий! Не дай заснуть в убийственном бесстрастьи — Не отпускай меня, змея-гадюка!
Еще туман моих очей не застит — Не дай забыться хоть на миг единый Мечтой о собственном, презренном счастьи,
Пока вокруг рабы сгибают спины И валятся, как стебли под косою, И с колыбели вплоть до домовины
Живут с бедою, точно брат с сестрою. Покамест жизнь победной колесницей Проносится, смеясь над нищетою,
Покамест золотая небылица Для миллионов – топленая хата, Покамест слезы бороздят нам лица,
Покамест тружеников казематы Глотают, и отчаявшимся стадом Мрут с голоду бездомные ребята,
Покамест небо оскорбляет смрадом Вместилища разврата и обмана, Покамест идолы с бесстрастным взглядом
Тлетворным ядом отравляют раны Народные, и на костях народных Победу торжествуют Тамерланы, —
Не отпускай меня, о ртах голодных Глухая дума! Лютыми клещами Сжимай мне сердце, коли лечь на отдых
Задумаю! И днями и ночами Тверди над ухом: “Ты им брат! Люби их! Трудись для них словами и руками
Без сладких грез, без дум себялюбивых!”
Попрощаться – мне лапу подашь. Любя — С расставанием поспешу. А на деньги за проданного тебя Башмаки куплю малышу.
Февраль 1941
МЕЛЬНИЦА
И снова над струей тяжелой В зеленой ивовой тени Та мельница, что в оны дни Баллады для меня молола.Молола демонов сердитых, Гнездившихся в моей груди, А ныне только шум воды Промалывает запах жита.
Весна на Сороти. Отпетых Буянов шайка топит пса. О чем, скажи, твоя слеза Над глубиною сельской Леты?
Но псу не хочется в могилу. Смотри – как зелено кругом! Пыль, сыплемая колесом, Совсем глаза запорошила.
Стою на искрящейся травке, Под небом, пахнущем землей. У ветхой мельницы гнилой... Зачем ребята топят шавку?
Бросается в речную заводь Зеленая лесная мгла. Но с дна дремучего – всплыла, И долго ей придется плавать.
Ночами, назло человеку, Здесь водят рыбы хоровод. Мечтаю, юный сумасброд, Что мельница смолола – реку...
Тот хлеб, который пекарь выпек, Рожден из пыли водяной... И, многое поняв, – домой По раковинам от улиток.
ИЗ УКРАИНСКОЙ ПОЭЗИИ
ИВАН ФРАНКО 1856 – 1916
«Сыплет, сыплет, сыплет снег…»
Сыплет, сыплет, сыплет снег. Над равниною бесплодной Мириадами летят Мотыльки зимы холодной.Одноцветны, как тоска, Холодны, как злая доля, Засыпают все пути, Всю красу лугов и поля.
Белый саван забытья, Равнодушья, безучастья Совладал с любым ростком И с любой живою страстью.
Сыплет, сыплет, сыплет снег, Все тяжеле нависает... Молодой огонь в душе Меркнет, глохнет, угасает.
ХРИСТОС И КРЕСТ
Среди поля у дороги Стародавний крест стоит, А на нем Христос распятый Тоже с давних лет висит.Время расшатало гвозди, Долго ветер крест качал, И Христос, вверху распятый, С древа на землю упал.
Тотчас же трава степная, Что росла вокруг креста, В свежие свои объятья Нежно приняла Христа.
Незабудка и фиалка, Что синели меж травы, Обвились венцом любовно Вкруг Христовой головы.
На живом природы лоне, Отдохнуть от ран и слез, Меж цветочных благовоний Мирно опочил Христос.
Но недолго почивал он, Пустовал сосновый шест, — Чьи-то руки Иисуса Снова подняли на крест.
Но, как видно, не сыскали Для Распятого гвоздей: Ко кресту жгутом соломы Был привязан Назарей.
Так ханжи и суеверы, Видя с ужасом в глазах, Как с гнилого древа смерти — С алтарей, несущих страх,
Из церковных песнопений, Из обмана, крови, слез, — Словом, как с креста былого Сходит на землю Христос.
И как, ставши человеком, Человечностью своей В царство света и свободы Увлекает нас, людей, —
Все стараются над миром Вознести опять Христа, И хоть лжи соломой – снова Пригвождают у креста.
ПИСЬМО ЛЮБВИ
Настанет день, давно-давно желанный: Я вырвусь, чтобы встретиться с тобой, Порву оковы фальши и обмана, Наложенные низостью людской, Порву все путы – будь они канаты! Постыдного смиренья сброшу крест! И докажу, что наше чувство – злато, Которого и ржавчина не съест.Настанет день, когда, смеясь и плача, В твои объятья снова кинусь я, И подтвердит мне поцелуй горячий, Что ты – моя! что ты навек моя! Моя – навек! Все исхищренья ада Церковного нас не разделят вновь! Где ваши узы, люди, где преграды? Земных преград не ведает любовь!
Все путы, все тенёта, все оковы, — Настанет миг, – любимая, порвем! Отраву злого взгляда, злого слова Из сердца выльем, и навек сотрем Малейший след убийственных обид, Которые, как черви, нас точили. Пусть даже мысль о них не омрачит Счастливцев – тенью вороновых крылий!
Настанет день, когда, подобно нам, Сквозь вековечный мрак пробившись, люди Пробудятся и, ветхий сбросив хлам, Теснивший их, освобожденной грудью Прижмутся к другу – друг и к брату – брат, И расцелуются с любовью братской, И станет страшной сказкой для ребят Наш ветхий мир насилия и рабства.
«Отступились сердца от меня…»
Отступились сердца от меня! Отвернулись друзья и родня! Опустела живому земля... Иль боятся те люди меня?Лучше в дебрях бродить без тропы, Чем отверженцем в сонме людей. Почему среди этой толпы Я один заклеймен, как злодей?
Одиноко брожу по земле, Никому не желанен, не мил... В целом мире не встретился мне, Кто бы горе мое разделил.
Если б в слезы кровавые вновь Мог я все свое горе излить, Я бы выплакал всю свою кровь, Чтоб с людьми ничего не делить.
«Не разлучай меня с горючей болью…»
Не разлучай меня с горючей болью, Не покидай меня, о дума-мука Над братским горем, над людским бездольем!Рви сердце мне, о призрак бледнорукий! Не дай заснуть в убийственном бесстрастьи — Не отпускай меня, змея-гадюка!
Еще туман моих очей не застит — Не дай забыться хоть на миг единый Мечтой о собственном, презренном счастьи,
Пока вокруг рабы сгибают спины И валятся, как стебли под косою, И с колыбели вплоть до домовины
Живут с бедою, точно брат с сестрою. Покамест жизнь победной колесницей Проносится, смеясь над нищетою,
Покамест золотая небылица Для миллионов – топленая хата, Покамест слезы бороздят нам лица,
Покамест тружеников казематы Глотают, и отчаявшимся стадом Мрут с голоду бездомные ребята,
Покамест небо оскорбляет смрадом Вместилища разврата и обмана, Покамест идолы с бесстрастным взглядом
Тлетворным ядом отравляют раны Народные, и на костях народных Победу торжествуют Тамерланы, —
Не отпускай меня, о ртах голодных Глухая дума! Лютыми клещами Сжимай мне сердце, коли лечь на отдых
Задумаю! И днями и ночами Тверди над ухом: “Ты им брат! Люби их! Трудись для них словами и руками
Без сладких грез, без дум себялюбивых!”