занавесок парчевых.
Тогда в окно светлицы той
Упал заката луч златой,
Играя на ковер цветной;
Арсений голову склонил…
Но вдруг затрясся, отскочил,
И вскрикнул, будто на змею
Поставил он пяту свою…
Увы! теперь он был бы рад,
Когда б быстрей, чем мысль иль взгляд,
В него проник смертельный яд!..
Громаду белую костей
И желтый череп без очей
С улыбкой вечной и немой,
Вот что узрел он пред собой.
Густая, длинная коса,
Плеч беломраморных краса,
Рассыпавшись к сухим костям
Кой-где прилипнула… и там,
Где сердце чистое такой
Любовью билось огневой,
Давно без пищи уж бродил
Кровавый червь – жилец могил!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Так вот всё то, что я любил!
Холодный и бездушный прах,
Горевший на моих устах,
Теперь без чувства, без любви
Сожмут объятия земли.
Душа прекрасная ее,
Приняв другое бытие,
Теперь парит в стране святой,
И как укор передо мной
Ее минутной жизни след!
Она погибла в цвете лет
Средь тайных мук, иль без тревог,
Когда и как, то знает бог.
Он был отец – но был мой враг:
Тому свидетель этот прах,
Лишенный сени гробовой,
На свете признанный лишь мной!
«Да, я преступник, я злодей —
Но казнь равна ль вине моей?
Ни на земле, ни в свете том
Нам не сойтись одним путем…
Разлуки первый грозный час
Стал веком, вечностью для нас;
О, если б рай передо мной
Открыт был властью неземной,
Клянусь, я прежде, чем вступил,
У врат священных бы спросил,
Найду ли там среди святых
Погибший рай надежд моих.
Творец! отдай ты мне назад
Ее улыбку, нежный взгляд,
Отдай мне свежие уста
И голос сладкий как мечта,
Один лишь слабый звук отдай…
Что без нее земля и рай?
Одни лишь звучные слова,
Блестящий храм – без божества!..
«Теперь осталось мне одно:
Иду! – куда? не всё ль равно,
Та иль другая сторона?
Здесь прах ее, но не она!
Иду отсюда навсегда
Без дум, без цели и труда,
Один с тоской во тьме ночной,
И вьюга след завеет мой!»
Примечания
Печатается по авторизованной копии – ИРЛИ, оп. 1, № 12 (тетрадь XII), лл. 1—14. Стихи, по цензурным соображениям не включенные Лермонтовым в авторизованную копию, по-видимому, предназначавшуюся для печати, восстанавливаются по автографу (ГПБ, Собр. рукописей М. Ю. Лермонтова, № 1, лл. 2—12 об.), где на л. 6 эти стихи перечеркнуты одной чертой, а на полях рукою Лермонтова сделана помета: «вымарать». По этому же автографу даются стихи, в которых переписчик сделал ошибки. Имеются также автограф (набросок II главы) – ГИМ, ф. 445, № 227а (тетрадь автографов Чертковской библиотеки), л. 61 об. и черновой автограф (набросок III главы) – ИРЛИ, оп. 1, № 45, лл. 10—10 об. Эпиграф к I главе – стихи 347—349 поэмы Байрона «Паризина»; у Байрона несколько иной текст:Then burst her voice in one long shriek,
And to the earth she fell like stone
Or statue from its base o’erthrown.
Тогда голос ее внезапно перешел в протяжный крик,
И на землю она упала как камень,
Или статуя, сброшенная с своего подножия.
Сноски
1
Тогда сердце ее разорвалось в одном протяжном крике,
И на землю она упала как камень,
Или статуя, сброшенная с своего пьедестала
Байрон. (Англ.)
2
Остальное тебе уже известно,
И все мои грехи, и половина моей скорби,
Но не говори более о покаянии…
Байрон. (Англ.)
3
Это он, это он! Я узнаю его теперь;
Я узнаю его по бледному челу…
Байрон. (Англ.)