Товар, который рекламировал грек, был еще более странным, чем его одежда. Вынимая из саквояжика, он раскладывал перед Марией Станиславовной красочные картинки на глянцевой бумаге: коралловые острова с тонконогими пальмами, белая вилла и такая же белая яхта, перевернутая в зеркале лагуны.

- Сколько стоит такая вилла?

- Миллион.

- Вместе с островом?

- Это называется атолл.

- Яхта тоже входит в эту сумму?

- Яхта?

- Ну да, тут написано. Я еще не разучилась читать по-французски: "Яхта "Глория" с кают-компанией и...", пардон, "...гальюном".

- Яхта от другая вилла.

- Тогда сочувствую вам, господин Ксенофонт. Вы зря пересекли Черное море. Надеюсь, не очень качало?

- Самая чуточка... А почему зря?

- Потому что без яхты за всю вашу экзотику в России сейчас и фунта муки не дадут. А вот за место на пароходе, пусть на палубе, в угольной яме, снимут с себя последнюю рубашку или норковый палантин.

- Вы можете покупать совсем маленький бунгало с банановой рощицей. Это будет стоить совсем не миллион.

- Какая разница, если белая яхта "Глория" не ожидает в гавани?

- Кто вам сказал - не ожидает? Очень ожидает! Но только не "Глория", а "Джалита" - дизельный бот.

"Кажется, этот грек существует на самом деле, - подумала Мария Станиславовна. - Не сон, не романтический бред..."

- Почему вы решили, что я хочу уехать из России?

- Богатые люди убегают от революции.

- А кто вам сказал, что я богатый человек?

- Я знал вашу семью, госпожа Мария: вашу мамашу, вашу папашу, сторож Никита и мерин Сивый, на котором Никита возил бочку.

- А я-то думаю: где я вас видела?!.. Ну, конечно! Когда-то до революции к нам приходил коммивояжер фирмы "Зингер", тоже с картинками... швейных машинок. Мама еще была жива. Ну да! Он вот так же, простите, поддергивал брюки, чтобы не пузырились на коленях. Значит, теперь вы уже швейные машинки не предлагаете? - Марии Станиславовне вновь стало смешно. - Теперь вы коммивояжер по продаже коралловых островов с банановыми рощицами.

- И белыми яхтами. Лишь бы это вас развеселяло.

Охота смеяться вдруг пропала.

- Вы ошиблись адресом, к нам больше не ходят коммивояжеры.

Грек сложил руки на животе и сочувственно вздохнул:

- Я все знаю, госпожа Мария: прочитал газету в Трапезунде. Наверно, сам бог нуждается в хорошем докторе, если он позвал ваш папа. Но я не думаю, что профессор Забродский оставил свою дочь без всякого средства. Станислав Казимирович имел достаточную практику. Богатые люди со всего света привозили к нему свои дети с больные легкие. Конечно, он был состоятельный человек, если на свой капитал купил здесь, в Крыму, виллу с парком над морем и открыл климатический курорт.

- Пойдемте, - она встала, - я вам покажу деньги профессора Забродского, если интересуетесь.

И пошла, не оборачиваясь, вдоль каменных перил веранды. На ней был белый докторский халат. И поскольку ее собеседник был моряк, он не мог отделаться от ощущения, что она плывет, как парусная лодка. Она даже кренилась, как лодка, потому что шла в старых туфельках на сбитых каблучках.

"САХАРНЫЙ" БУНТ

В столовой санатория сидели дети, мальчики и девочки, в белых панамках. Они, видимо, собирались пить чай. Стаканы сгрудились в стороне на подносе, и двое старших - паренек лет четырнадцати, с лицом, чуть тронутым оспой, и девочка того же возраста, с виду совсем уже барышня,- разливали чай.

Перед каждым лежал ломтик хлеба не больше спичечной коробки и бумажка с каким-то белым порошком. Дети, должно быть, отказывались принимать порошки: в столовой стоял галдеж, который сразу оборвался, как только вошли Мария Станиславовна и грек.

- В чем дело. Рая? - спросила Мария Станиславовна у девочки-барышни, разливавшей чай. - Почему шум?

- Революция, Мария Станиславовна. Они нас свергают: меня и Колю.

Младшие загалдели с новой силой:

- Они неправильно делят сахар!

Только теперь грек понял, что порошок на бумажках не лекарство, а сахарный песок в микроскопических дозах.

- Когда-то в России были соляные бунты, - сказала Мария Станиславовна, - а у вас, значит, сахарный? - она рассмотрела все бумажки. - Абсолютно одинаковые порции!

- Нет, не одинаковые! - возразил мальчишка лет десяти, видимо, главный застрельщик бунта. - Мы посчитали крупинки!

Мария Станиславовна взглянула на грека: понял ли он, что происходит?

Грек сделал вид, что рассматривает дерево. Посреди столовой росло дерево. Оно выросло такое высокое, что для него специально в стеклянной крыше столовой пришлось проделать дыру, и теперь дерево проходило сквозь крышу, его крона шумела над павильоном.

- Хорошо, Сережа, - сказала Мария Станиславовна, - я сама буду развешивать сахар. Коля! - обратилась она к пареньку, которого собирались свергнуть. Принеси аптекарские весы.

Пока Коля бегал за весами. Рая поставила перед греком стакан подкрашенной водицы - здешний чай.

Коля принес весы и длинный ящичек с гнездами мал мала меньше для гирек. Гирьки Мария Станиславовна брала пинцетом.

- Чтобы на гирьках не оставался жир от рук, - объяснила она и, окончив взвешивать, присела за стол рядом с греком. - Дальше пусть делят сами. У них свой способ.

Способ оказался простым:

- Олюня, отвернись, - распорядился Коля.

Самая маленькая девочка послушно повернулась лицом к двери.

- И не подглядывай! - закричала другая девочка.

Коля коснулся пальцем одной из бумажек с сахаром:

- Кому?

- Андрею!

Андрей схватил свою долю.

- Кому?

- Райке!

Девочка-барышня тоже получила.

- Кому?

- Сереже!

Застрельщик бунта с достоинством взял свою порцию.

- Кому?

- Катюше!

- Кому?

- Дяде.

Грек оглянулся...

- Вам, вам, - сказала Мария Станиславовна.

Грек испуганно отодвинул стакан:

- Нет, нет! Дяде не надо. Дяде доктор запретил кушать сладости... слишком много, - физиономия господина Михалокопулоса стала красней его фески. - Дядя лучше покурит на свежий воздух.

Наталкиваясь на столы и стулья, грек выскочил из столовой и по первой же попавшейся аллее углубился в санаторный парк...

МАДАМ-КАПИТАН

Навстречу греку из зарослей одичавших изломанных и увядших табаков вышла дама. Дама самая натуральная: вся в кружевах и рюшах, как парижский зонтик. Ее кукольное личико утопало в страусовом боа. Серьги с подвесками раскачивались на ходу и, чудилось, издавали мелодичный звон. Но из крошечного ротика, похожего на цветок львиный зев, вырывался боцманский бас:

- Это ваша "Джалита" болтается у рыбачьей пристани?

- Наша.

- Значит, это вы из Константинополя? А где "Спиноза"? Уже на неделю опаздывает!..

- "Спиноза" не будет. Совсем присохнул в Константинополь, у стенка стоит, котлы холодные.

- Чего же они ждут? Пока красные возьмут Крым?..

Грек только руками развел: