Дмитрий Васильевич Кустуров. Сержант без промаха

Сержант без промаха

Документальная повесть о выдающем снайпере Герое Советского Союза Охлопкове Федоре Матвеевиче на основе документов Архива Министерства обороне СССР, материалов фронтовых газет, рассказов и воспоминаний однополчан.

Дорогие читатели!

Я приветствую выход в свет книги об одном из славных и незабываемых героев Великой Отечественной войны, о вашем земляке, прославленном снайпере Федоре Матвеевиче Охлопкове.

Как командир ряда соединений и командующий фронтом, я с глубоким уважением и сердечной благодарностью вспоминаю сибирские дивизии, в рядах которых вместе с русскими храбро сражались представители всех народов Восточной Сибири и Дальнего Востока. Они, в большинстве своем охотники, прежде всего отличались как меткие стрелки. Имена таких снайперов, как Герои Советского Союза якут Федор Охлопков и нанаец Максим Пассар, а также бурят Арсентий Етобаев, эвенки Семен Номоконов и Иван Кульбертинов навечно вошли в летопись Славы наших доблестных Вооруженных Сил.

Федор Охлопков — истинный представитель трудового народа, прибыв на фронт в декабре 1941 года, мужественно воевал против гитлеровских полчищ. Восемь месяцев сражался как пулеметчик и автоматчик, был в самых жестоких боях, вступал в рукопашный бой, ходил в разведку. Как пулеметчик и автоматчик уничтожил не одну сотню врагов, как разведчик привел более десятка «языков». В огне сражений летом 1942 года стал коммунистом.

Сочетавший в себе лучшие качества северянина-охотника и воина-коммуниста, Федор Охлопков с октября 1942 года прославился как снайпер. Слава его как лучшего снайпера дивизии, армии, затем и фронта гремела в течение полутора лет. Его отличали не только выносливость и хладнокровие, выдержка и самообладание, но и честность и благородство, способность отдать все силы без остатка защите Родины и беспредельная преданность делу партии. Наряду с винтовкой, он одинаково хорошо владел всеми основными видами стрелкового оружия, а так же противотанковым ружьем и минометом. Недаром же товарищи по оружию прозвали его "сержантом без промаха" и считали своим признанным вожаком. Это был редкостный мастер меткого огня, который действовал с одинаковым успехом и в обороне, и в наступлении.

В то же время Федор Охлопков был очень скромным, сердечным товарищем. Он как коммунист откликался на все важнейшие события жизни фронта. Так, он уже будучи снайпером фронта, в мае 1944 года стал одним из зачинателей большого патриотического движения воинов 1-го Прибалтийского фронта, развернувшегося как их отклик на призыв сестры милосердия Зины Туснолобовой-Марченко, которая после ранения на фронте перенесла девять операций и продолжала борьбу за победу уже другим средством — силой слова, выступая перед рабочими заводов Урала прямо с носилок. Я помню, среди снайперов фронта это движение началось именно с обращения Федора Охлопкова и его боевых друзей, напечатанного во фронтовой газете "Вперед на врага". А о том, как Федор Матвеевич сражался во время Витебской операции в июне 1944 года, рассказано мною в книге "В пути к Великой Победе" (М.,1975, с.44).

Заверяю Вас, дорогие товарищи, именно благодаря подвигам таких, как Ф.М.Охлопков, была достигнута нами победа над германским фашизмом.

Таким остался в моей памяти один из выдающихся снайперов Великой Отечественной войны Федор Охлопков. И я искренне рад, что Федора Матвеевича не забывают земляки и делают все для того, чтобы увековечить его славное имя.

Маршал Советского Союза

г. Москва. 29 января 1980 г. И.Х..БАГРАМЯН.

Письмо-отклик маршала было опубликовано как предисловие при первом издании повести на якутском языке в 1980 году.

ПЕРВЫЙ БОЙ

Полк по проторенной в снегу тропинке пересекает Волгу. Бойцы идут гуськом туда, где сквозь пелену морозного тумана проступает густая и мрачная стена леса. Повсюду видны круглые, оставленные снарядами проруби: одни уже замерзли, другие еще курятся. Небосклон от заката исполосован так, будто кто-то провел по нему огромной пятерней, измазанной сажей и кровью.

Перекладывая пулемет с одного плеча на другое, Федор обернулся. Колонна тянется змейкой до самой церкви села Мигалово. "Много нас, успокоение подумал Федор. — Вот разве что на засаду напоремся… В гражданскую белые только и знали, что устраивали засады и нападали из-за угла. А ведь фашисты и белобандиты схожи, должно быть".

Как бы подтверждая его опасения, гул боя, весь день сопровождавший колонну, начинает отдаляться и в наступившей тишине слышен лишь стук колес далекого поезда да кряхтение солдат. Полк втягивается в лес. Стволы сосен холодны и насторожены. Кажется, из-за каждого из них в любую секунду может раздастся выстрел. Бойцы тяжело дышат, а вот своего двоюродного брата Василия, идущего следом, Федор не слышит, как будто тот растворился во внезапно воцарившейся тишине. "Как ты?" — хочет спросить Федор, но сдерживает себя. — "Зачем? Ничего ведь не случилось".

Во время обучения военному делу и по пути на фронт, кроме щемящих воспоминаний о мирной жизни и родном доме, бойцы, в основном, судили-рядили о том, что их ждет на войне. Василий, правда, ни разу не заикнулся о смерти.

Только однажды в поезде, как бы между прочим, попросил Федора: "Если меня ранит, родным не сообщай. После сам напишу". Обычно же брат спокойно и невозмутимо приговаривал: "Люди же воюют, а мы чем хуже?" "Молодой он. Молодому так и положено". - думает Федор.

Все же он не удержался и обернулся. Брат удивленно поднял на него глаза:

— Что?

— Да, ничего

Но тоскливая мысль так и вертится в голове. До сих пор Федор был спокоен, а сейчас засела непрошеная мысль: "Не увидеть бы мне его смерти. Боже упаси…" Интересно, один он такой или все волнуются перед боем? Чтобы хоть немного приободриться, он твердит себе: "Проклятые… Хоть бы одного свалить, а там будь что будет…"

12 декабря, когда 375-я стрелковая дивизия высадилась на станцию Кулицкая, полк сразу же попал под бомбежку. Федора, впервые оказавшегося в подобной суматохе, поразила не столько сама бомбежка, а сколько беспомощность и незащищенность людей, разбежавшихся кто куда. Когда вражеские самолеты улетели, Федор подумал: "То ли еще будет там — на фронте". Никто не попытался вести огонь по самолетам. Зато все дружно сбили языки пламени, разгоравшихся на брезентовых чехлах орудий.

Два дня полк шел пешком, на ночь останавливаясь в лесу. Пытаясь спастись от тридцатипятиградусного мороза, толпились у костра или как глухари зарывались в