12 великих античных философов

Вследствие этого те, кто считал, что все вещи возникли Лишь из огня, и огонь полагали основою мира, Кажется мне, далеко уклонились от здравого смысла. Их предводителем был Гераклит, завязавший сраженье, По темноте языка знаменитый у греков, но больше 640 Слава его у пустых, чем у строгих искателей правды. Ибо дивятся глупцы и встречают с любовным почтеньем Всё, что находят они в изреченьях запутанных скрытым; Истинным то признают, что приятно ласкает им ухо, То, что красивых речей и созвучий прикрашено блеском. Как же, спрошу я, могли получиться столь разные вещи, Если единственно лишь из огня они чистого вышли? Ведь не могло бы помочь нимало, коль жгучий сгущался б Иль разрежался огонь, если б части огня сохраняли Ту же природу, какой обладает огонь в его целом. 650 Ведь, при стяженьи частей, только резче бы пыл становился, При разделеньи же их и рассеяньи – был бы слабее. Большего тут ничего, будь уверен, случиться не может, Не говоря уж о том, что никак не могло бы возникнуть Столько различных вещей из огней, то сгущённых, то редких, Также ещё, допускай в вещах пустоты они примесь, Было б возможно огням и сгущаться и делаться реже; «Музы [390] » однако же их, замечая, что часто впадают В противоречья они, допускать пустоту избегают, В страхе пред трудным путём уклоняются с верной дороги, 660 Вовсе не видя того, что, не будь пустоты, непременно Всё бы сгуститься должно, из всего бы должно получиться Тело одно, ничего не способное выделить быстро, Как раскалённый огонь испускает и жар и сиянье, Изобличая, что в нём совершенно не сплочены части. Если ж считают они, что каким-нибудь образом может В соединеньи огонь потухать и менять свою сущность, То, очевидно (коль так доводить до конца рассужденье), Сгинет весь огненный пыл и в ничто обратится, и будет Из ничего возникать таким образом всё, что творится. 670 Ведь коль из граней своих что-нибудь, изменяясь, выходит, Это тем самым есть смерть для того, чем оно было раньше, А потому и должно пребывать нерушимое нечто, Ибо иначе в ничто у тебя обратятся все вещи, И возникать из него вещей изобилие будет. Так как, однако, тела несомненные есть, у которых Без изменений всегда остаётся всё та же природа, Коих уход, иль приход, или смена порядка меняют Всё существо у вещей и одно превращают в другое, То, очевидно, они и не огненной вовсе природы. 680 Было б, поверь, всё равно, что одни исчезали б, другие Вновь притекали б, и свой изменяли б иные порядок, Если б природу огня они все сохраняли при этом; Ибо всегда бы огнём оставались и все их созданья. Дело же, думаю, в том, что тела существуют, которых Встречи, движения, строй, положения их и фигуры Могут огонь порождать, а меняя порядок, меняют Также природу, и нет ни с огнём у них сходства, ни с вещью Кроме того никакой, способною к чувствам направить Нашим тела и касаньем своим осязанье затронуть. 690 А говорить, что все вещи – огонь и что истинной вещи Между вещей ни одной помимо огня не бывает, Как утверждает опять всё он же, ведь это безумье! Ибо он сам восстаёт против чувств, отправляясь от чувства, И потрясает он то, на чем зиждется вся достоверность, Сам же постигнув из них и то, что огнём называет. Чувства, он верит, огонь постигают вполне достоверно, А остальное, что нам не менее явно, – нисколько. Мненье такое пустым я считаю и прямо безумным. Ибо на что же ещё полагаться нам? Что достоверней 700 Чувств может быть для того, чтобы правду и ложь разграничить? Кроме того, почему, отвергнувши всё остальное, Нам предпочтенье отдать одной только пыла природе, А не отринуть огонь и что-то иное оставить? То и другое, поверь, одинаково будет нелепо.