славянах, писал, что «они скрывают необходимые вещи под землей, не имея ничего лишнего наружи». А известный русский историк Карамзин в «Истории Государства Российского» приводит слова некоего Гельмольда о поморских славянах, что в его время, в XII веке, поморяне зарывали в землю все драгоценное и что простые люди нигде так много не говорили о кладах и тайных сокровищах, как в землях славянских… И таких примеров можно найти более чем достаточно в истории других народов мира.

Однако земные недра пополнялись сокровищами и по другой причине. Стремление прятать ценности, даже когда сокровищам не угрожала никакая опасность, в древности было свойственно многим народам, достигшим определенной ступени развития. Истоки подобного обычая теряются в глубине веков, и они в своем первоначальном виде выглядели несколько иначе. Судя по всему, это находило свое объяснение в вере в «загробную жизнь», в «загробное существование», когда воображаемая жизнь на «том свете» представлялась людям прямым продолжением жизни на земле. И тем не менее — «лучше живым быть, чем мертвым… — считали средневековые скандинавы, — что толку от трупа!» Но, несмотря на столь трезвую мысль «Старшей Эдды», скандинавы верили в загробное бытие и загодя готовились к нему.

Например, в исландских сагах рассказывается, как некто Скаллагрим, заботясь о своем «загробном будущем», еще при жизни утопил в болоте сундук с серебром. Его же сын Эгиль, известный скальд (сказитель, поэт-певец у древних скандинавов), получив в награду от английского короля два сундука с серебром, незадолго до своей смерти с помощью рабов зарыл сокровища в укромном месте, а рабов перебил. Другой пример: предводитель викингов города Йомсборга, Буи Толстый, будучи смертельно раненным в морском бою, поторопился, прежде чем он умрет, выпрыгнуть с двумя сундуками с золотом за борт корабля. Видимо, свои сокровища «буйный викинг» возил с собой и не успел их предать земле, сделав запасы «на черный день», поэтому в последнюю минуту он и исправил свою ошибку…

И еще одно наблюдение можно сделать после знакомства со скандинавскими сагами. Вожди «северян», конунги и ярлы, предпочитали умереть не только вместе со своими ценностями, но и со своими людьми, рабами (последних умерщвляли «про запас» еще при жизни, как это сделал скальд Эгиль, или же на могиле во время похорон). Так, все тот же Буи из Йомсборга, прыгая в море с сундуками, наполненными золотом, в последний момент успел крикнуть живым соплеменникам, членам его дружины: «За борт, все люди Буи!» И многие из его воинов, видя смерть своего предводителя и предпочитая добровольный и почетный уход из жизни мучительной смерти от рук врагов, последовали за своим вождем. Действительно, уйти добровольно в царство мертвых со своим господином считалось у средневековых скандинавов одним из проявлений мужества и героизма, что давало на том свете большие преимущества в его призрачной свите.

В другой саге о легендарном шведском конунге Хаки, получившем в битве смертельные раны и хорошо знавшем, что «дни его жизни недолги», рассказывается о похоронах, которые он сам повелел себе устроить еще при жизни. Хаки приказал взять один из лучших его кораблей-драккаров, погрузить на него всех убитых в сражении воинов вместе с оружием и поджечь судно, на которое взойдет сам конунг. И вот слуги и дружина так и сделали: судно было поставлено на воду с распущенными парусами, на его борту был разведен погребальный костер, па который был положен близкий к смерти или уже мертвый Хаки, и ветер погнал прочь от берега горящий корабль… Как сообщает сага, «и это долго впоследствии прославляли…»

Такое поведение объяснялось религиозными представлениями средневековых скандинавов, согласно которым воины после смерти должны были являться к верховному богу Одину с ценностями, предусмотрительно зарытыми еще при жизни на земле или же захваченными с собой в последнюю минуту. Таким образом Буи Толстый, как и конунг Хаки, сами себе «устроили похороны», согласно древним воззрениям скандинавов, и взяли с собой то, что полагалось брать в таких случаях в последний путь в царство теней. У воинственных викингов считалось, что воинов, павших на поле боя, принимает в свои палаты, Валхаллу, верховный бог Один, введший обычай сожжения покойников вместе с их имуществом и слугами. Чем больше богатств у погибшего, чем многочисленнее его мертвая свита, тем почетнее ожидает его место у Одина. Валхалла, по представлениям скандинавов и других германских племен, являла собой своего рода военный лагерь, где погибшие герои, вместе с призрачной своей дружиной, проводят время как в земной жизни, деля его между поединками, сражениями и пирами…

Не случайно в начале главы мы дали эпиграфом отрывок из «Записок Юлия Цезаря» об африканской войне с Помпеем и его сторонником, мавританским и нумидийским царем Юбой II.

Последний, проиграв все сражения Цезарю и его полководцам, решил, согласно древнему ритуалу, устроить себе пышную тризну и похороны, собрав в свою столицу подданных, свой гарем со всеми детьми и все свои сокровища, предварительно заготовив дрова для погребального костра. Видя, что трагический исход неминуем, жители города восстали, и не впустили в его стены Юбу II, и даже не выдали ему семью и сокровища… Горько сетуя на неверных подданных, на злую судьбу, обрекшую царя на нищету и одиночество в загробном мире, он с несколькими верными всадниками-нумидийцами удалился в свою загородную усадьбу. Как пишет один из офицеров Цезаря, предполагаемый автор записок об африканской войне, «чтобы иметь вид людей, погибших смертью храбрых, он (царь Юба. — Г. Б.) и Петрей (легат Помпея, воевавший вместе с Юбой против Цезаря. — Г. Б.) вступили друг с другом в бой на мечах, и более сильный Петрей без труда убил более слабого Юбу. Затем он пытался этим же мечом пронзить себе грудь, но не мог. Тогда он упросил своего раба покончить с ним, чего и добился». Одиноким и нищим, но «погибшим смертью храбрых», ушел гордый противник Цезаря, царь Юба II, в загробный мир…

И не такой уж жалкой и смешной предстает перед нами в средневековых легендах фигура Скупого Рыцаря — просто очень суеверного человека, да к тому же «язычника», маниакально озабоченного своим «загробным будущим». И надо полагать, с принятием христианства где-то от той далекой поры сохранилось назидание скупцам, до последнего часа хранящим свои богатства: «В гроб с собой золото не возьмешь…» Оказывается, брали — и не только в древности, но и в наше время. На Кавказе этот обычай сохранялся, например, у некоторых народов до середины прошлого века. «Пшавы и хевсуры, — как писал один из