ж... Тогда... Тогда останется для нас нынешнее лето, как светлый наш денечек в молодости. А я... Я до смерти тебя не забуду.

Она глядела на Андрея широко раскрытыми, будто испуганными глазами. Видно, и впрямь запоминала его накрепко, чтобы никогда не забыть.

Площадка была просторной, и все, конечно, уместились.

- Да-а, - сказал Володя. - Занес черт. Рухнет вот сейчас.

- Есть надо меньше, - завелся было Славик.

Но Зоя его остановила.

- Не надо, ребята. Это же как в космосе... Ведь больше такого не будет в жизни. Понимаете, в жизни...

Может быть, и в самом деле стоял тот час, который выпадает человеку раз в жизни.

В ночном небе сегодня было все: и четкое, такое близкое звездное кружево, и редкие тяжелые капли матовых светил, и даже рдяных, с зеленоватым отблеском, и светлый туман близких галактик, и серебристая пыль далеких-далеких миров.

* * *

Августовская ночь была долгой и прекрасной. Но не вечной. Начинался новый день.

Первой почуяла его яркая большая звезда, всю ночь простоявшая в северной стороне, низко над светлой полоской, не угасшей с вечера. В теми звезда колдовски мерцала, отливая то зеленым, холодным, то живым красным светом; но ни тот ни другой не был похож ни на земную изумрудь, ни на земной же багрянец. Это был ночной свет, из другого мира, и при нашем дне ему жизни не было. И потому лишь шевельнулась светлая полоска на краю неба и начала расти, почуяв свой час, как тронулась прекрасная и далекая звезда в свой последний в этой ночи путь. Тщетно старалась она, поднимаясь все выше и выше, убежать от губительного для ее красы утра: половодьем вширь и ввысь лился новый день. А звезда все блекла и тускнела: сначала исчезли ее редкостной красоты зеленые и красные переливы, осталось лишь яркое белое пятнышко, а потом и оно помутилось, растворяясь в набегающем утре, и пропало совсем. Да и как было не поблекнуть этому, пусть и прекрасному, зернышку, когда рядом рождалась новая великая, в полнеба, звезда.

Самый край земли был оторочен темно-синей, скорее даже фиолетовой, словно градовое облако, полосой, а из-за нее поднимался красноватый, дымного пожара свет - эти густые тяжелые краски лежали на земле, а над ними, ввысь, легкими их испарениями поднимались друг над другом алые, желтые и, наконец, тончайшие акварельные зеленоватые тона, захватившие добрую половину неба.

А на земле утро еще не наступило. Лишь посветлело вокруг.