человек, но от этого наш мирской голод не стал меньше.

Жара изо дня в день становилась все невыносимее. Только когда капитан объяснил нам, что это еще не жара, а лишь одолевшая всех влажность, мы почувствовали себя несколько легче.

Чем дольше мы стояли на якоре, тем более безудержно ругали бездействующее правительство и особенно его премьер-министра Давида Бен-Гуриона^[7]. Однако, вспышка истерии никого не тронула, а вместо Бен-Гуриона несколькими часами позже появился некий высокопоставленный чиновник, который от имени Еврейского агентства многократно извинился и вежливо пригласил спеть наш национальный гимн "Ха-тиква". Мы спели его, даже не зная текста, и по завершении атаковали его вопросом, где нам остановиться. Некоторые из наших спутников уже решили ехать в Тель-Авив, другие удовольствовались бы кварталом вилл вокруг столицы. Экономные интересовались ценами на жилье:

"Почем трехкомнатная квартира с кухней? А отдельно кухня?".

— Соберу рассеянных, сказал Господь, и направлю их в Землю обетованную, — ответило одухотворенным голосом Еврейское агентство.

Из всех наших проблем жилье было самой настоятельной. Мы уже знали, что в провинции голубятни предлагали за двенадцать фунтов в месяц без залога, правда, еще два фунта — дополнительный сбор для посредника. Один дальновидный румын пришел к грандиозной идее поселиться в пустующей арабской гостинице в Яффо. Все ему завидовали.

Лично я имел две возможности: либо разместиться в жестяной коробке в перевалочном лагере под Хайфой вместе с одной триполитанской семьей с одиннадцатью беспокойными детьми, либо временно раскинуть свою палатку у подселенца тети Илки, который накануне перенес апоплексический удар и уже не мог сопротивляться. Я склонялся к лагерю беженцев, поскольку тетя Илка постоянно повторяла, что она как главный квартиросъемщик нумерует рулоны туалетной бумаги.

Самое большое разочарование преподнес мне дядя Яков. Даже закоренелые сионисты говорили о нем, как о легенде. Якобы тридцать лет тому назад он прибыл в Палестину с маленьким чемоданчиком и владел тем же чемоданчиком и поныне. Более того, у него якобы был большой холодильник. Как оказалось впоследствии, этот холодильник и был его квартирой. Самое же замечательное было в том, что свет в ней зажигался сам, как только открывалась дверь.

Между тем, начальника порта нашли спящим в зале ожидания, и нам наконец позволили спуститься на Землю обетованную. В дощатом домике, в углу которого висела электрическая лампочка, сидел за шатким столом некто в шортах, идентифицируемый по беглому идишу как сотрудник по делам иммигрантов.

Мы были глубоко тронуты. Наконец-то, нам впервые разрешили постоять в очереди на новой родине.

После часового стояния я достиг заветного стола. Сквозь линзы очков, постоянно сползавших ему на нос, сотрудник грустно посмотрел на меня.

— Имя?

— Кишонт, Ференц.

Это заметно обескуражило его.

— Какое из двух является фамилией?

— Кишонт.

— Кишон, — поправила меня служащая персона и поправила очки.

— Нет, не Кишон, — настаивал я. — Кишонт, с "т" на конце.

— Кишон, — повторил, не обращая внимания на мои возражения, чиновник. — Имя?

— Ференц.

Он снова строго уставился на меня.

— Эфраим, — решил он наконец и тут же это записал.

— Извините, не Эфраим, — Ференц.

— Такого имени нет. Следующий!

Это прозвучит невероятно, но тогда я не имел ни малейшего представления о том, что мое имя происходит из Библии. Кишон означает библейскую реку, в которой Господь утопил боевые машины ханаанского предводителя Зисера. И разве не на вражеской горе Эфраим прорицательница Дебора^[8] предсказала успех еврейским бойцам?

Но всего этого тогда, в порту, я еще не знал и покинул своего крестного отца в глубокой депрессии. Однако, это был момент истины, в который мы, государство Израиль и я, приняли решение совместно писать юмористические рассказы.

* * *

С тех пор утекло много воды Кишона.

Бедный маленький Израиль теперь уже не такой маленький и больше не такой бедный, и время первопроходцев уже относится к библейским преданиям.

Налоговые ставки введены в компьютер в Иерусалиме и наша каждодневная жизнь начинается, копируя телевидение. В либеральных кругах раввина сменил психиатр. Не меньше миллиона русских приехали в нашу страну по еврейским паспортам, и иврит стал лишь вторым государственным языком. Кто сегодня не может пользоваться интернетом, считается отсталым, а кто в сорок ездит на автобусе, считается неудачником. Фитнесс стал для нас давно устоявшимся понятием. Каждый выходной мы идем пешком в бассейн и возвращаемся на велосипедах^[9].

Вот и все.

В завершение моего исторического обзора, однако, открывается ошеломляющая истина, которой я делюсь со всеми моими соплеменниками.

Пятьдесят лет мы предпринимаем все возможное, чтобы в корне переустроить наше новое государство. А сейчас жалуемся, что это уже больше не тот Израиль, что встретил нас пятьдесят лет назад.

Я это обещал…

Без крыши над головой

Факт, что одновременно со мной в страну приехал еще миллион переселенцев, доставил соответствующим ведомствам изрядную головную боль.

У них было всего 14 квартир для новоприбывших, причем три из них — для претендентов из числа родственников служащих. Правительство предприняло массу мер, чтобы облегчить ситуацию. Оно откопало старый закон, по которому каждый, кто хоть раз насладился свободной квартирой, с этого момента никогда более не может быть из нее изгнан, и будь то женщина или ребенок, всем без исключения потомкам позволено оставаться в этой квартире до последнего, Судного дня.

Мне повезло. Поскольку я еще был в этом вопросе не сведущ, то решил обратиться к своему другу, старому школьному товарищу Юлиусу Ботони, который как раз хотел сдать на год свою квартиру в Тель-Авиве за 50 фунтов в месяц, поскольку получил годовую стипендию для прохождения учебы в Италии, чтобы там пройти курс бриджа для начинающих. Так что дело было для нас обоих очень важным. Мы скрепили договор дружеским рукопожатием и распрощались приветливыми кивками.

Но Ботони тут же снова догнал меня.

— Не сочти за недоверие, — сказал он. — Но, может быть, нам следует оформить сделку у адвоката. Только, чтобы избежать трудностей. Нельзя же все предвидеть. Ты меня понимаешь?

Я понял, и мы договорились о встрече с адвокатом Ботони, д-ром Авигдором Вахсманом.

Придя в канцелярию адвоката, я сразу обнаружил, что тот уже все обговорил с моим другом. Во всяком случае, Ботони сидел в