знал: ничто не пропало — ни медаль, ни документы, ни деньги.

Никаких объяснений не было.

Мегрэ был раздосадован.

В начале двенадцатого зазвонил телефон.

– Господин комиссар, какой-то человек настоятельно требует, чтобы ему разрешили поговорить лично с вами, но отказывается назвать свое имя. Утверждает, что вы ждете его звонка и рассердитесь, если я вас с ним не соединю. Что делать?

– Соедините.

Приложив трубку к уху, Мегрэ свободной рукой чиркнул спичкой, чтобы зажечь погасшую трубку.

– Алло! Я слушаю…

Последовало долгое молчание, и если бы не было слышно, как на другом конце провода кто-то дышит, Мегрэ решил бы, что прервало связь.

– Слушаю… — повторил комиссар и услышал:

– Это я…

Низкий мужской голос, но в интонации было что-то детское. Будто ребенок не решается признаться в своей шалости.

– Мой бумажник послужил причиной вашего звонка?

– Да.

– Вы не знали, кто я?

– Конечно. Иначе…

– Почему вы мне звоните?

– Мне необходимо вас увидеть.

– Приходите ко мне.

– Я не хочу показываться на набережной Орфевр.

– Вас здесь знают?

– Что вы! Я даже близко туда не подходил. — В голосе незнакомца явно чувствовался страх.

– Чего же вы боитесь?

– Я обращаюсь к вам по личному делу.

– Что значит — по личному?

– Мне необходимо вас увидеть. Эта мысль пришла мне в голову, когда я прочел ваше имя на медали.

– Почему вы украли мой бумажник?

– Мне срочно понадобились деньги.

– А теперь?

– Я передумал. Но лучше бы вы пришли как можно скорее, пока у меня не возникла новая мысль.

Что-то неестественное было в этом разговоре, однако Мегрэ отнесся к делу всерьез.

– Где вы находитесь?

– Вы придете?

– Да.

– Один?

– Как скажете.

– Нам нужно поговорить с глазу на глаз. Согласны? Мне хочется, чтобы вы дали мне хотя бы один шанс. Заметьте, ведь это я вам позвонил. Вы меня не знаете. У вас нет возможности меня найти. Если вы не придете, вы так и не узнаете, кто я. Для вас имеет смысл…

Он не находил подходящего слова.

– Согласиться, — подсказал Мегрэ.

– Верно. А после того, как я с вами поговорю, вы дадите мне пять минут, чтобы исчезнуть, если я вас об этом попрошу?

– Как можно брать на себя обязательства, не зная, о чем идет речь? Ведь я — комиссар уголовной полиции.

– Если вы мне поверите, все будет нормально.

– Где вы находитесь? Я готов с вами встретиться.

– Принимая мои условия?

– Я буду один.

– Большего вы не обещаете?

– Нет.

Комиссар с беспокойством ждал реакции своего собеседника. Тот, видимо, звонил из кабины телефона-автомата или из кафе, поэтому в трубке был слышен шум.

– Так вы согласны? — нетерпеливо произнес Мегрэ.

– В моем положении!.. Мне внушает доверие то, что я читал о вас в газетах. Это невыдуманные истории?

– Какие истории?

– Будто вы способны понимать то, что обычно недоступно полицейским и судьям, и в некоторых случаях вы далее…

– Что я далее?

– Наверное, зря я так много говорю. Не знаю. Вам приходилось закрывать на что-либо глаза?

Мегрэ предпочел промолчать.

– Где вы находитесь?

– Далеко от уголовной полиции. Если я вам скажу, где я есть, то вы тотчас же прикажете местным инспекторам задержать меня. По телефону это можно сделать быстро, да и потом, вы же знаете мои приметы…

– Откуда вам известно, что я вас видел?

– Я тогда оглянулся и заметил, что вы на меня смотрите. Я испугался…

– Потому что украли мой бумажник?

– Не только поэтому. Послушайте, — продолжал незнакомец, — приезжайте к табачной лавке «Метро» на скрещении бульвара Гренель и авеню де Ла-Мот-Пике. Это займет у вас примерно полчаса. Я буду недалеко и сейчас же к вам подойду.

Мегрэ хотел возразить, но собеседник повесил трубку. Комиссар был раздражен. Впервые какой-то незнакомец так беззастенчиво, если не сказать нагло, распоряжался им.

Пока шла эта странная беседа, Мегрэ чувствовал в голосе молодого человека страх, желание принять правильное решение, стремление встретиться с комиссаром, на которого он возлагал надежды.

Ведь он же не знал, что крадет бумажник у комиссара уголовной полиции!

– Жанвье, отвези меня на бульвар Гренель? — Жанвье был удивлен. Вроде бы ни одно дело не расследовалось в этом квартале.

– Свидание с типом, который стащил мой бумажник, — пояснил Мегрэ.

– Вы его нашли?

– Бумажник — да, он пришел с утренней почтой.

– Вас кто-то разыграл?

– Напротив. Мне кажется, все очень серьезно. Мой вор только что звонил мне и сообщил, что ждет меня.

– Я поеду с вами.

– Только до бульвара Гренель. Потом исчезнешь. Он хочет говорить со мной с глазу на глаз.

Они проехали по набережной до моста Бир-Акем, Мегрэ молча смотрел на Сену. Повсюду велись работы, виднелись леса, строительные площадки, как в тот год, когда он впервые приехал в Париж. В сущности, это повторялось каждые десять или пятнадцать лет, всякий раз, когда в Париже становилось слишком тесно.

– Где вас высадить?

– Здесь.

Они остановились на углу улицы Сен-Шарль.

– Подожди меня полчаса. Если я не приду, возвращайся обратно или иди обедать.

Жанвье был весьма заинтригован и с любопытством следил за удаляющимся комиссаром.

Солнце изрядно припекало: жаркие потоки воздуха чередовались с прохладными, воздух еще не успел прогреться и стать по-настоящему весенним.

У двери ресторана маленькая девочка продавала фиалки. Мегрэ издали заметил табачную лавку с вывеской «Метро». Это было ничем не примечательное заведение, одна из табачных, куда заходят купить сигареты, выпить рюмочку за стойкой, ожидая времени свидания.

Он огляделся. По обе стороны зала расставлены десятка два столиков, большинство из которых свободны.

Конечно, вчерашнего вора среди сидевших не оказалось; комиссар прошел в глубь зала: уселся у окна и заказал кружку пива.

Он поглядывал на дверь, куда время от времени заходили посетители, но среди них не было того, кого Мегрэ ждал.

Он уж было подумал, не был ли слишком доверчивым и вдруг увидел на тротуаре знакомый силуэт. Человек не смотрел в его сторону; он влетел в бар и, облокотившись на стойку, попросил:

– Рому…

Он был возбужден. Руки его беспрестанно двигались. Он не осмеливался обернуться и с нетерпением ждал, когда ему принесут ром, словно испытывал настоятельную в этом потребность.

Схватив рюмку, сделал знак бармену, чтобы тот не убирал бутылку.

И обернулся в сторону Мегрэ. Прежде чем войти, он уже знал, где сидит комиссар. Должно быть, незнакомец следил за ним с улицы или из окна соседнего дома.

Вид у него был такой, словно он хотел извиниться, сказать, что не мог поступить иначе. По-прежнему дрожащими руками отсчитал мелочь и положил ее на прилавок. Потом