Самосознающая вселенная. Как сознание создает материальный мир

ВСТУПЛЕНИЕ

Когда, будучи аспирантом, я изучал квантовую механику, мы, бывало, часами обсуждали такие сложные вопросы, как «Может ли электрон действительно быть в двух местах одновременно?». Я мог это принимать — да, электрон может быть в двух местах в одно и то же время: квантовая механика дает на этот вопрос хотя и полный тонкостей, но однозначный ответ. Однако ведут ли себя обычные объекты — скажем, стул или стол, те вещи, которые мы называем «реальными», — так же, как электрон? Становится ли такой объект волной, неумолимо начиная распространяться волновым образом, когда на него никто не смотрит?

Объекты, встречающиеся в нашем повседневном опыте, казалось бы, не ведут себя странным образом, типичным для квантовой механики. Поэтому нам легко бессознательно убеждать себя думать, что макроскопическая материя отличается от микроскопических частиц — что ее обычное поведение управляется законами Ньютона, которые называют классической физикой. Действительно, многие физики перестают ломать себе голову над парадоксами квантовой физики и сдаются этому решению. Они делят мир на квантовые и классические объекты — как поступал и я сам, хотя и не отдавал себе отчета в том, что я делаю.

Чтобы сделать успешную карьеру в физике, нельзя слишком много задумываться над такими неподатливыми вопросами, как квантовые парадоксы. Мне говорили, что прагматический способ заниматься квантовой физикой состоит в том, чтобы учиться вычислять. Поэтому я шел на компромисс, и мучительные вопросы моей юности постепенно отходили на второй план.

Однако они не исчезали. Обстоятельства менялись, и — после энного приступа изжоги, вызванной стрессом, который характеризовал всю мою карьеру физика, стремящегося быть успешным, — я начал вспоминать богатство чувств, которые я некогда испытывал по отношению к физике. Я понимал, что должен быть такой способ занятия этим предметом, который приносит радость, но мне было необходимо возродить свой дух исследования смысла вселенной и отказаться от умственных компромиссов, продиктованных карьерными соображениями. Мне очень помогла книга Томаса Куна, в которой проводится различие между исследованиями в рамках парадигмы и научными революциями, ведущими к смене парадигм. Я уже выполнил свою долю исследований в рамках парадигмы; пора было выйти на передний край физики и думать о смене парадигмы.

Мой личный переломный момент примерно совпал по времени с выходом книги Фритьофа Капры «Дао физики». Хотя моей первоначальной реакцией на книгу были подозрительность и неприятие, тем не менее она меня глубоко затронула. Спустя некоторое время я смог понять, что книга поднимает проблему, которая не подвергается в ней тщательному исследованию. Капра касается параллелей между мистическим мировоззрением и представлениями квантовой физики, однако не исследует причины этих параллелей: являются ли они чем-то большим, чем совпадение? Наконец я обнаружил, на чем должно быть сосредоточено мое исследование природы реальности.

Капра подходил к вопросам о реальности с позиции физики элементарных частиц, но я интуитивно чувствовал, что ключевые вопросы наиболее непосредственно связаны с проблемой интерпретации квантовой физики. Именно это я и решил исследовать. Первоначально я не ожидал, что это будет настолько междисциплинарный проект.

Я читал курс по физике в научной фантастике (у меня всегда была слабость к научной фантастике), и один студент заметил: «Вы говорите как мой профессор психологии Кэролайн Кёйтцер!» Результатом этого стало сотрудничество с Кёйтцер, которое хотя и не привело ни к каким серьезным прозрениям, однако познакомило меня с большим количеством важной психологической литературы. В конечном счете, я узнал об исследованиях Майка Познера и его группы в области когнитивной психологии в Орегонском университете, которым было суждено сыграть решающую роль в моей работе.

Помимо психологии мой предмет исследований требовал существенных знаний в нейрофизиологии — науке о мозге. Я познакомился с моим учителем нейрофизиологии при посредничестве знаменитого дельфинолога Джона Лили. Лили любезно пригласил меня принять участие в недельном семинаре, который он проводил в Эсаленском институте; среди участников был и доктор медицины Френк Бэрр. Если моей страстью была квантовая механика, то Фрэнк был увлечен теорией мозга. Я мог узнать от него почти обо всем, что мне было необходимо, чтобы начать работать над аспектом этой книги, касающимся соотношения ума и мозга.

Еще одной важнейшей составной частью в формировании моих идей были теории искусственного интеллекта. Здесь мне тоже очень повезло. Один из популяризаторов теории искусственного интеллекта, Дуглас Хофштадтер, начинал свою карьеру как физик; он окончил аспирантуру Орегонского университета, где я преподаю. Естественно, что когда вышла его книга, она меня особенно заинтересовала, и я получил некоторые из своих ключевых идей из работы Дуга.

Многозначительные совпадения все продолжались. Я знакомился с исследованиями в парапсихологии благодаря многочисленным дискуссиям с еще одним из своих коллег, Реем Хайменом, который по своему характеру очень непредубежденный скептик. Последним по времени, но не по значимости важным совпадением была моя встреча летом 1984 г. в Лоун-Пэйн, Калифорния, с тремя мистиками: Френклином Меррел-Вольфом, Ричардом Моссом и Джоэлом Морвудом.

Так как мой отец был брамином-гуру в Индии, я, в известном смысле, рос в атмосфере мистицизма. Однако в школе я начал свой длительный отход от него путем традиционного обучения и практики в отдельной области науки. Это направление уводило меня прочь от моих детских симпатий и заставляло верить, что единственной реальностью является объективная реальность, определяемая общепринятой физикой, а все субъективное обусловлено сложным танцем атомов, который мы когда-нибудь расшифруем.

По контрасту с этим, мистики в Лоун-Пэйн говорили о сознании, как об «изначальном, самодостаточном и образующем все вещи». Поначалу их идеи вызывали у меня значительный когнитивный диссонанс, но со временем я понял, что можно по-прежнему заниматься наукой, даже считая первичным сознание, а не материю. Более того, такой способ занятия наукой рассеивает не только квантовые парадоксы моей юности, но и новые парадоксы психологии, мозга и искусственного интеллекта.

Итак, эта книга представляет собой конечный результат моего окольного путешествия. Мне потребовалось от десяти до