бывший ассистент наконец проговорился. Его самой большой мечтой всегда была собственная галерея. В Монпелье на юге Франции у него с женой Шанталь появилась возможность приобрести у знакомого хорошую галерею. Он спросил, не хотела бы я финансово поучаствовать в этом проекте. После некоторых раздумий я полетела в Монпелье, все посмотрела, заехала к Фредерик в Сен-Ипполит дю Фор и приняла еще одно судьбоносное решение. Начиная с мая я не только совладелица галереи «Ларзак» в самом сердце Монпелье, но и хозяйка старинной виллы. Она расположена в парке площадью в два гектара, где растут могучие деревья. Виктории и Йонасу мы предложили выбирать, оставаться ли с отцом или ехать со мной во Францию и ходить там в международную школу. Виктория с радостью согласилась покинуть Кляйн-Верних, так как только что рассталась с первой любовью и хотела одного – уехать отсюда подальше. Йонас тоже принял решение в пользу меня. В начале июля мы переехали. Я продала свою старую машину и купила джип. У Йонаса и Виктории уже появились новые друзья, а в галерее «Ларзак» дела идут практически так же хорошо, как и в кёльнской галерее, которой сейчас в основном руководит Катарина.
В моей жизни не появился новый мужчина. А зачем? Странно, но в последнее время я стала часто вспоминать Макса. Иногда ночью бывает одиноко и холодно. Но мне пока удалось не набрать номер, который я до сих пор помню наизусть. Иногда это стоило нечеловеческих усилий, но я справилась. Он был моей большой любовью, но после стольких лет возник в моей жизни совсем не вовремя. И так далее, и так далее, и так далее…
– Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, пристегните ремни безопасности. Через несколько минут мы приземлимся в Риме. Температура воздуха тридцать четыре градуса, солнце сияет, день обещает быть жарким. Желаем вам приятного пребывания в Риме. Надеемся снова видеть вас на борту самолетов наших авиалиний. Время полета прошло так быстро. Через несколько минут я снова окажусь в Риме – без Макса. Шасси самолета касаются итальянской земли, скрипят тормоза, и наш «боинг» медленно катится к воротам, а я включаю свой мобильник. Прошло немного времени, прежде чем он нашел итальянскую сеть, и я слышу «тринь-тринь». Пришло сообщение от Макса! На мгновение мое сердце замирает, чтобы забиться со скоростью реактивного самолета. На наносекунду я задумываюсь, не стереть ли сообщение, не читая. Резкая боль – подобная зубной боли, которая возникает, когда с жадностью впиваешься в ледяной шарик итальянского мороженого, – пронзает меня. Решиться и прочесть? Или лучше навсегда оставить за бортом этот эпизод моей жизни? И почему, боже мой, у меня все время возникают сомнения и страхи, когда речь заходит о Максе? Я самостоятельна, независима, двумя ногами стою на земле и в жизни, в моей новой жизни! Я не абсолютно счастлива, но и не несчастна. И почему какое-то сообщение выводит меня из равновесия? Скорее всего, меня ожидает очередная байка в стиле мачо или постылая история об Оттильде. А сердечко-то колотится! Я смотрю на соседа. Он сражается со своей сумкой, весь взмок, пятна пота под мышками окрасили его светло-голубую рубашку в синий цвет. Он дышит смесью вина и коньяка, и его живот нависает над ремнем. Мне делается дурно! Наблюдая за ним, я – неосознанно? – открываю сообщение:
– Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, пристегните ремни безопасности. Через несколько минут мы приземлимся в Риме. Температура воздуха тридцать четыре градуса, солнце сияет, день обещает быть жарким. Желаем вам приятного пребывания в Риме. Надеемся снова видеть вас на борту самолетов наших авиалиний. Время полета прошло так быстро. Через несколько минут я снова окажусь в Риме – без Макса. Шасси самолета касаются итальянской земли, скрипят тормоза, и наш «боинг» медленно катится к воротам, а я включаю свой мобильник. Прошло немного времени, прежде чем он нашел итальянскую сеть, и я слышу «тринь-тринь». Пришло сообщение от Макса! На мгновение мое сердце замирает, чтобы забиться со скоростью реактивного самолета. На наносекунду я задумываюсь, не стереть ли сообщение, не читая. Резкая боль – подобная зубной боли, которая возникает, когда с жадностью впиваешься в ледяной шарик итальянского мороженого, – пронзает меня. Решиться и прочесть? Или лучше навсегда оставить за бортом этот эпизод моей жизни? И почему, боже мой, у меня все время возникают сомнения и страхи, когда речь заходит о Максе? Я самостоятельна, независима, двумя ногами стою на земле и в жизни, в моей новой жизни! Я не абсолютно счастлива, но и не несчастна. И почему какое-то сообщение выводит меня из равновесия? Скорее всего, меня ожидает очередная байка в стиле мачо или постылая история об Оттильде. А сердечко-то колотится! Я смотрю на соседа. Он сражается со своей сумкой, весь взмок, пятна пота под мышками окрасили его светло-голубую рубашку в синий цвет. Он дышит смесью вина и коньяка, и его живот нависает над ремнем. Мне делается дурно! Наблюдая за ним, я – неосознанно? – открываю сообщение:
Забавно, я сейчас в Риме, первый раз с тех пор. Только приземлился! Буду брать интервью у Берлускони! Но думаю я о тебе, о нас – как и много недель назад. С любовью, Макс
