только всякая. Останови, — бросил водителю. — Машина, мягко качнувшись, встала. — До свидания, Коленька. Спасибо, что отзвонил.

Лицо Николая исказила обида.

— Командир, Да я…

— Не сегодня, Коленька. Праздник на носу. Повеселимся, ну а потом и погутарим с агрессором. Так что давай. Отдыхай.

— До свидания, командир. — Облегченно ответил. — И… с наступающим тебя.

— И тебя Коленька. Жену, деток поздравь. Поехали, — бросил водителю.

В салоне повисло тяжелое молчание. Вязкое. Нехорошее. Прервалось. Водитель прервал.

— Командир, а…

— Ты Леха только глупость какую не скажи.

Леха дисциплинировано захлопнул рот.

— Дал слабину Коленька. И хорошо. Что дал. Вовремя. Они ведь и его сволочи в заложники взяли. Куда парню было деваться? А вдруг бы и вправду пальбу учинили. Представил? За стеной конторы магазин игрушек. А стена из гипсокартона. Кровищи было б…

Яркие отблески камней уже по настоящему раздражали.

— Леха, поменяй-ка.

И кровавая глубина рубинов успокаивающе мазнула по глазам. Головная боль вдруг прошла. Сомнения развеялись как дым.

Мужчина сосредоточился. Глухо, как из бочки раздалось вдруг.

— Не откладывай на завтра, то, что можешь сделать сегодня. Как думаешь, Леха?

— Да правильно, — удивленно глянул тот на руководство.

— Пора с этой дрянью кончать. Сделаем человечеству подарок на Новый год.

Снял с пояса телефон

— Привет, Лександра. И тебя с наступающим. Ты за злыднем этим еще приглядываешь? Ты когда нормально отвечать научишься? Ну да ага. Лицо твое сибирское. Надоел он тебе? Ну, так и мне надоел. Да, решай. Со всеми вместе и решай. Пока, успехов.

Замолчал, уставился в лобовое стекло. И долго молчал. Наконец расцепил губы.

— Вот так вот. С Новым годом. Нечего долги старые с собой тянуть.

Дед Мороз.

Высокий, по-волчьи лобастый мужчина шагал через ступеньку, быстро поднимаясь по лестнице. Полы длинного пальто вились за спиной.

— Где же тебя носит? — выбежавшая навстречу красивая крупная женщина, цепко схватила его за рукав. — Уже половина двенадцатого, а я детям Деда Мороза обещала.

Мужчину аж занесло при торможении.

— Кого?

— Дед Мороза.

— Ты же говорила, что у тебя проблемы.

— А это по — твоему что?

Мужчина в жесте отрицания вскинул руки. В свете неяркого утреннего солнца кроваво вспыхнули рубиновые запонки.

— Мы так не договаривались, — улыбка ушла с лица, лицо мужчины потяжелело разом. Вдруг. — Какой я тебе Дед Мороз?

Женщина с испугом посмотрела на разом изменившегося гостя.

— Да что с тобой?

Тот вдруг потер лоб. Потерянный. Опустил руку в карман. Достал продолговатую коробочку.

— На — сунул женщине в руки. — Поменяй-ка.

— Какие?

— Желтенькие.

И по окончанию процедуры удивленно хмыкнул.

— Я — Дед Мороз?

Воспользовавшись тем, что мужчина впал в состояние сходное со ступором, женщина быстро поволокла его по коридору.

— Быстрее, тебя еще переодеть надо.

— А размерчик подходящий у тебя найдется?

Она резко остановилась, бросила взгляд на широкую грудь собеседника.

— Втиснешься.

— Нинка, это же дискриминация прав меня. Где же защита моих индивидуальных гражданских возможностев.

Они быстро шли по коридору, провожаемые не прекращающимся детским

— Здравствуйте, Нина Васильевна.

— Иди быстрее, ты мне всю конспирацию порушишь.

— Да отпусти ты. А то твои подчиненные невесть подумают.

— Пусть хоть подумают. У самой-то времени на личную жизнь нет.

И точно ведь нет. И детей своих нет. Всю себя чужим отдает, а своими так и не обзавелась. Но главврач. Дура. Или сам дурак. Не все для себя живут. Некоторые для всех. А про себя забывают. Как Нинка. И женщина ведь красивая какая. Но одна.

Кабинеты главврачей обычно почему-то все одинаковые. Несмотря на уровень клиники. В них не только работают. Живут. Дом второй. Если не первый. Хоть и мебель разная. Где супер. Где не очень.

Вот и здесь. Мебель вроде дорогая. Современная насквозь. Но неистребимый холостяцкий аромат. Горелый табак. Горелый кофе. Запах адреналина казалось, впитался в стены. И множество дипломов. Магистр, доктор, член-корреспондент, лауреат и прочая, прочая, прочая. Храм нервотрепки и одиночества.

— Одевайся — и в грудь мужчине полетели пакеты, извлеченные из шкафа Из-за двери озорно блеснули две бутылки с жизнерадостными этикетками.

— Спиваемся? — укоризненно мотнулся тяжелый подбородок.

— Релаксируем, — весело разбросали искорки смешливые стеклышки очков. — Быстрее пожалуйста, — подогнали.

Мужчина задумчиво уставился на вываленные из пакетов причиндалы.

— Н-да. И как это одевают.

— Затрудняюсь сказать. Ведь все-таки это мужское.

— Ты уверена? — Он опасливо приподнял опушенный не очень чистым мехом рукав.

Женщине надоела эта извечная мужская нерешительность и она вырвала некогда алый кафтан из рук этого недотепы. Встряхнула. О глядела. Досадливо сплюнула. Перевернула. Скомандовала.

— Одевай.

Многолетний опыт общения с детьми, в частности одеваний и раздеваний, сказался и через несколько минут жертва была втиснута в допотопную одежонку и с некоторым трудом обернута поясом. Праздничный халат был явно мал. Хотя атлетическое сложение мужчины позволило запахнуть халат на талии и зафиксировать широким шарфом. Но… На широких, как перрон плечах и на выпуклой грудной клетке одежка трещала.

— У меня галстук торчит — пожаловался новоявленный Дед Мороз.

— Сейчас мы его бородой замаскируем, — злорадно блеснули очки.

Пока мужчина отплевывался от забивших рот кусочков ваты, докторица быстро, бантиком завязала у него на затылке тесемки, нахлобучила красный колпак с опушкой цвета весеннего снега и даже проковыряла дырку в бороде.

— Вот теперь ты усат и бородат, как истинный Дед Мороз.

— Всю жизнь мечтал — в очередной раз отплюнулся.

У врачей, у них своя правда и своя настойчивость и очень скоро, активно направляемый толчками в спину новоявленный сказочный персонаж оказался в некоем достаточно просторном помещении.

И помещение было заполнено карапузами обоих полов. В этом возрасте еще достаточно сложно отличить мальчишку от девчонки, и наверное с целью идентификации некий гений-затейник напендрил одним на головы глухие шапочки с двумя длинными ушами. Эти наверно должны были изображать зайчиков. А вот вторая группа… Эти были украшены неким сюрреалистическим украшением в виде желтого шлема с красным гребнем.

— Вы зачем детей изуродовали, — не поворачивая головы, полушепотом спросил.

— С ушами — мальчики, с гребешком —