Литвек - электронная библиотека >> Николай Шипов >> Биографии и Мемуары >> История моей жизни и моих странствий >> страница 36
университет. Не доходя версты две до Полтавы, мы расположились ночевать на обширном поле, где некогда великий преобразователь России император Петр I одержал блистательную победу над шведским королем Карлом XII. В Полтаве я расстался со своими молодыми спутниками и направился к Харькову, куда прибыл 17 июня. Явился к должнику моему Мухину. Денег у него не оказалось. Я убедил его выдать мне формальное заемное письмо на 530 рублей. В это время в Харькове показывалась и давала представления известная Юлия Пастрана. Я пошел посмотреть на это чудо-женщину: невысокого роста, безобразная; она пела песни на двух иностранных языках и одну русскую песню. 25 июня с оставшимися у меня 5 рублями серебром я пошел обратно в Херсон. В конце 1859 года я вздумал открыть торговлю с одним знакомым; но из этого ничего не вышло.

В начале 1860 года я отправил одному богатому человеку письмо с таким предложением: я предприму путешествие на реку Амур, отсюда в Камчатку и по краю Северного Ледовитого океана до Архангельска и Петербурга; подробно опишу это путешествие в видах какого-нибудь коммерческого предприятия, а средства на путешествие должен дать мне он, богатый человек. Последний письменно отвечал мне, что на мое предложение согласен, и обещался прибыть в Херсон для личных со мною объяснений. Я дожидался.

В день Отдания Пасхи у нас совершался великолепный крестный ход при перенесении в Херсон чудотворной Касперовской иконы Божией Матери, учрежденный преосвященным херсонским и таврическим Иннокентием. В 25 верстах от города Херсона, на правом берегу Днепра, находится село Касперовка, принадлежавшее помещице Касперовой. Эта помещица, по преданию, имела у себя древнюю икону Божией Матери, на которой изображение совершенно стерлось. Однажды, в 1846 году, помещица заметила, что икона совсем переменилась; изображение на ней оказалось как бы сделанным заново. Немедленно донесли об этом местной духовной власти. Надлежащим обследованием было обнаружено, что изображение на иконе действительно обновилось. Потом эту икону назвали "Корсунскою", по сходству ее с древними греческими иконами Богоматери Корсунской, отличительная черта которой, как известно, такая: свиток в руке Божественного младенца. По сказанию летописи, несколько таких икон было вывезено из Корсуни равноапостольным князем Владимиром, после принятия им здесь крещения, и одна, как говорит местное предание, была принесена в наши края каким-то корсунским выходцем. Помянутую обновившуюся икону из дома помещицы Касперовой взяли и поставили в церкви близ левого клироса. Народ очень чтил эту икону, и вот, по просьбе жителей города Херсона, преосвященным Иннокентием учрежден был ежегодный крестный ход с перенесением ее из Касперовки в Херсон. Первый такой ход состоялся в 1852 году. В июне месяце я послал Мухину письмо, напомнив ему об его мне долге. В конце сентября он выслал мне все деньги, то есть 530 рублей, и я немедленно отправился в Кишинев купить посходнее кой-какого товару, с тем чтобы заняться в Херсоне торговлею. Ведь не сидеть же, сложа руки; да и кормиться чем-нибудь надо же было. Накупивши в Кишиневе разных фруктов, виноградных вин и проч., я 20 октября возвратился в Херсон и стал торговать. Зима в этом году была снежная и необыкновенно для того края холодная: морозы доходили до 30 градусов. По словам старожилов, такая зима была только в достопамятном 1812 году.

1861-1862

С 1 марта 1861 года я начал сбираться в св. град Иерусалим для поклонения гробу Господню, горя нетерпением исполнить это давнишнее мое обещание. Сделал некоторые необходимые распоряжения по торговле, заготовил себе фунтов 15 сухарей и 12 марта, на пароходе, отправился в Одессу. Здесь в канцелярии генерал-губернатора, куда я пришел за заграничным паспортом, мне сказали, что нужно свидетельство обо мне от херсонского губернатора. Я послал депешу сыну, чтобы он выхлопотал это свидетельство и выслал мне. 19 числа в соборе прочитан был всемилостивейший манифест об освобождении крестьян из крепостного состояния. Радость народа была неописанна. Благодарность его к своему добрейшему Царю-батюшке Александру II Николаевичу была велика и беспредельна. Народ загулял, да и было от чего.

Лишь только сын прислал мне губернаторское свидетельство, я немедленно получил заграничный паспорт и за 1 рубль серебром прописал его у турецкого консула. Потом скорыми шагами пошел в контору пароходства, находившуюся на карантинной пограничной гавани; взял билет для проезда на палубе винтового парохода "Эльборус" до Константинополя; заплатил 5 рублей серебром. Затем в городе разменял ассигнации на золото; прописал свой паспорт в карантине и таможне. Наступило 25 марта - день Благовещения, когда в 4 часа пополудни "Эльборус" должен был отправиться из Одессы. Я отстоял в соборе утреню и обедню, пообедал у одного своего приятеля, взял свой мешочек с провизией и около 3 часов пришел на пароход. Через час пароход вышел из бухты в открытое море.

На палубе пассажиров было довольно - русские, армяне и татары. Одни из них ехали по своим торговым делам в Константинополь, другие - в Иерусалим, а третьи - из татар - в город Мекку для поклонения гробу Магомета. Я присоединился к компании двух спутников - мужчины и женщины из русских, едущих в Иерусалим. Ветер дул противный, и притом холодный. Мы надумали чай пить. Как старший из двух моих спутников, я пошел с двумя чайниками в кухню к повару за водой; договорился с ним за воду на чай по 10 копеек в сутки; если что вздумаем варить, то - плата особенная. Повар налил мне в чайники из кастрюли воды, и притом скоромной ложкой. Я заметил ему, что это мне не нравится, так как теперь Великий пост. Повар отвечал: "Если будешь разговарить да брезговать, так и этой воды не получишь. Что за грех, что ложка скоромная? Бог за таким грехом не погонится".

Я увидел, что разговаривать тут нечего, и удалился с водой, налитой поваром. Наступила ночь. Я, наряду с некоторыми, спать расположился близ пароходного куба на железном помостье: хоть жестко и неудобно было спать, зато тепло.

На третий день рано утром "Эльборус" наш вошел в Константинопольский пролив, и перед нами открылись прелестные предместья Царьфада, тянувшиеся на пространстве более 30 верст, по обеим берегам пролива. Тут, за рощами, среди садов виднелись дома самой причудливой архитектуры, раскрашенные разноцветными красками и покрытые черепицею. Некоторые сады уже покрыты были зеленью; цветы расцветали. Словом - красота местоположения приковывала к себе взоры путника. В 8 часов утра мы увидели Скутари, Галату, Перу и самый Царырад. Вид был очаровательный. Множество минаретов, мечетей с золотыми