сходить. А еще поискать твоих родителей. Они, наверно, и сейчас живут где-то на Круге.

— А ты пойдешь со мной?

— Куда же я денусь? Только не завтра, ладно? Вот стает снег, мы повидаем Бет и всех своих, может быть, и детишек твоих украдем, а там можно пойти хоть на край света… Не этой весной — так какой-нибудь другой. Ты хорошо помнишь тот поход вдоль моря?

— Я помню, — улыбнулась Санька. — Я и тогда ноги не сбила, между прочим. Просто устала.

— Ты тогда залезла на какой-то большой камень и не хотела слезать.

— А Бет тебя за мной послала.

— Интересно, почему ты меня тогда послушалась?

— А ты не кричал, как все: «Слезай! Слезай!» Залез наверх, протянул руку, плечо подставил… Вообще-то я туда залезла не потому что устала; я придумала, что это мой замок… заколдованный.

— Я понял. В смысле — тогда. Даже не понял, а увидел. Сидит такое маленькое чудо на скале. Светло-ореховое и к тому же перламутровое.

— У тебя были совершенно перепуганные глаза.

— Ну, еще бы. Это, сказать по совести, было совсем недетское видение. Я потом отыскал ракушку, похожую на тебя цветом и фактурой, и носил в кармане, чтобы не забыть. Ее в какой-то свалке раздавили, а нарисовать тебя я тогда побоялся, точнее — постеснялся. Ходил по Лэнду и придумывал везде замки, где бы поселить свою перламутровую принцессу.

— А ты бы сумел тогда такое нарисовать?

— Наверно. Акварелью. Я тогда чего только акварелью не выделывал. А уж потом видел достаточно взрослой живописи, где этот мотив звучит вполне осмысленно. Все мы, художники, такие. Тут ничего не поделаешь.

— А зачем тут что-то делать? Интересно было бы посмотреть, где ты строил в Лэнде замки.

— Чтобы сравнить с твоими?

— Угу.

— Вернемся — покажу.

— И долго ты их строил?

— Да как тебе сказать? Последним был домик Милицы. Тот, лагерный, — лучший из моих замков. Помнишь, ты хотела прожить тихую жизнь?

— Хотела. Интересно, кто сейчас живет в том домике?

— Гораздо интереснее, если там никто не живет. Вообще-то можно ведь вернуться хоть сейчас. Проводим Рён с ее идеями, и ты проложишь коридор хоть прямо во дворец. У королевы Бет всегда весна в каком-то смысле.

…Вот, собственно, и все. Мне кажется, что я не должен больше ничего рассказывать. Всего, что в жизни происходит, не перескажешь. В общем-то, каждый сам может понять, что я тут недорассказал: как Дени объяснялся с Рён и сколько времени они еще бродили вдоль границ со всякими приключениями, рисуя карты и довольно часто споря, но уже никогда всерьез не ссорясь; как Санька встретилась с Карин (всякому понятно, надо думать, что это не безоблачная история); как поладили между собой Кэт и Тонио; как крали Санькиных учеников; как сложилась жизнь у каждого из ребят и сколько детей они (мы) вырастили; долго ли еще народ гулял по крышам; сумели ли мы заманить к себе в гости (на неопределенный срок) Лешку с семейством; сколько жизней прожил Кронос и какие сделал открытия; какая музыка звучит у нас на балах и какого цвета наряды на танцующих — как сказано в одной хорошей сказке; какой век — долгий или короткий — выбрал каждый, у кого был выбор, и на каком перевале нам всем однажды придется встать насмерть…

Кому все это интересно, может приехать к нам и сам узнать последние известия. Границу мы не закрываем.