Прокофьева Елена & Енина Татьяна
Князь грязи
Елена ПРОКОФЬЕВА и Татьяна ЕНИНА
КНЯЗЬ ГРЯЗИ
ПРОЛОГ
ГОЛОВА В ХОЛОДИЛЬНИКЕ
Я не знаю, в какой момент своей убогой биографии я вдруг стала одним из действующих лиц этой гнусной, жуткой и грязной истории.
В тот день, когда я обнаружила в холодильнике отрубленную голову своего мужа?
В тот день, когда в нищенке, побиравшейся в подземном переходе на станции Проспект Мира, я узнала дочь моего мужа ( его дочь от первого брака, а значит - мою падчерицу ), четыре года назад похищенную, пропавшую без вести и считавшуюся погибшей?
Или же - когда я приняла безумное решение выйти за Андрея замуж?
Не знаю...
Наверное, косвенно участвовать в этой истории я действительно стала со дня свадьбы, но непосредственно соприкоснулась и осознала весь ужас ситуации только в тот день, когда обнаружила голову Андрея в холодильнике.
Это было настолько неприятно, что сразу вышвырнуло меня из мира фантазий и я оказалась в реальности... В странной и страшной реальности, больше похожей на фильм ужасов, и в эту реальность мне оказалось куда сложнее поверить, нежели во все свои безумные фантазии.
Было так...
Поскольку моя падчерица Ольга в свои десять лет не умела ни читать, ни писать, а для полнейшей реабилитации после пережитого ее необходимо было отдать в школу, причем, по возможности, в класс, соответствующий ее возрасту, мой муж Андрей, с которым я к тому времени развелась почти, но еще не окончательно, нашел для Ольги репетитора: очень милую старушку, бывшую учительницу начальных классов - ее порекомендовали нам, как человека, имеющего опыт в общении с трудными детьми. А Ольга, при всей своей внешней покорности, была очень трудным ребенком, и человек, лишенный соответствующего опыта, не справился бы с ней, будь он даже выдающийся педагог. А старушка - справлялась, да так, что за две недели занятий Ольга не только выучила азбуку, но и научилась читать простейшие тексты. Мы с Андреем нарадоваться не могли на милейшую Лилию Михайловну, и я возила к ней Ольгу каждый день, как в школу, к восьми тридцати утра, и отсиживала на диване с книжкой время четырех уроков по сорок пять минут, плюс десятиминутные перемены, проводимые Ольгой на кухне Лилии Михайловны, за чашкой чая.
Так вот, в тот день я так же повезла Ольгу к Лилии Михайловне, и отсидела на диване с книжкой - я как раз в очередной ( восьмой ) раз перечитывала "Валькирию" боготворимой мною Марии Семеновой - а потом, на обратном пути, я купила два десятка яиц и полтора кило очень хороших копченых сарделек, и, войдя в квартиру, поспешила к холодильнику, чтобы переложить яйца из ненадежной сеточки в судок...
В холодильнике лежала отрубленная голова.
Голова моего мужа Андрея.
Моего мужа и отца Ольги...
Лежала на большом блюде из английского столового сервиза и страдальчески скалилась...
Крови почти не было. Даже странно... Такой аккуратный красный срез! Чуть наискось... Черные сгустки на срезах сосудов...
Я захлопнула холодильник.
Наверное, мне следовало бы завизжать, как визжат в таких ситуациях героини американских триллеров. Но в коридоре стояла Ольга. Ольга, которой только недавно исполнилось десять лет, Ольга, которая и так пережила достаточно, и не к чему ей было дергаться от моего визга и лицезреть отрезанную голову отца... Отца, которого она почти не помнила, но к которому уже начала привыкать... Да и вообще - незачем ребенку видеть отрубленную голову, кому бы эта голова не принадлежала до того, как ее отделили от тела!
Я захлопнула холодильник и вышла в коридор, вместе с яйцами в ненадежной сеточке и сардельками в капроновой сумке.
Представляю, какое выражение было в тот момент на моем лице... И, главное, цвет! Цвет моего лица наверняка оставлял желать лучшего. Я не любила Андрея, много раз мне самой хотелось убить его, но голова в холодильнике, на блюде из столового сервиза - это уж слишком!
Но Ольга, казалось, ничуть не удивилась моей бледности и выражению ужаса на моем лице. Даже напротив - она словно ждала чего-то подобного... Она словно знала, ЧТО я только что обнаружила в холодильнике...
Ольга серьезно посмотрела на меня своими громадными холодными глазами, и улыбнулась! Улыбнулась торжествующе и гордо!
И пошла в свою комнату...
А я осталась стоять в коридоре, с яйцами в сеточке и сардельками в сумке, ошеломленная, напуганная, недоумевающая...
Да, Ольга очень трудный ребенок! При всей своей внешней покорности...
Правда, должна признать: мое участие в этой истории ограничивалось тем, что я боялась, волновалась, переживала, делала глупости, попадала в затруднительные ситуации и навлекала неприятности на головы всех, кто окружал меня в этот период.
Так что вряд ли меня можно назвать ГЕРОИНЕЙ этой истории. Я была просто действующим лицом. ГЕРОЯМИ были другие.
И я хочу сразу же предупредить: мало кто решится ПОВЕРИТЬ в эту историю.
Потому что в обыденном представлении обычных людей БОМЖ - то есть лицо без определенного места жительства - полностью деклассированный элемент и просто НЕ МОЖЕТ состоять ни в какой секте, НЕ МОЖЕТ подчиняться никаким законам, НЕ ДОЛЖЕН поклоняться никакому Богу! БОМЖ существует вне закона, питается со свалки - испорченными продуктами, изъятыми со складов, если, конечно, успевает выхватить эти продукты из-под колес упрессовывающего их бульдозера - одевается в то, что найдет в помойке или снимет с припозднившегося прохожего, да и вообще - БОМЖи живут, как туристы, кочуя с места на место, из города в город, сношаясь, рожая и умирая по пути... Какая уж тут секта!
А уж если секта называется Империей, если внутри этой секты существуют определенные иерархические порядки и даже обряды... А Бог зовется Вельзевулом, Баал-Зеббулом, Баал-Зебубом, Повелителем Мух...
Вы скажете: "Прочитаю еще полторы страницы этого бреда - и брошу!"
И, скорее всего, вы будете совершенно не правы...
И, в общем-то, нет у меня права даже на то, чтобы записывать эту историю. Потому что очень многого я до сих пор не понимаю! Да не стремлюсь понимать. Потому что - страшно.
Потому что, хотя эта история имела некий финал, на самом-то деле ничего не кончилось...
ЧАСТЬ 1
"Миллиарды гадких и отвратительных крыс всевозможных разновидностей ежеминутно снуют, жрут и чавкают на свалках и помойках.
Триллионы мерзких, скользких, тошнотворных червяков и опарышей ведут оживленную возню в почве и в мертвой плоти, зарытой в ней.
Сотни тысяч вонючих больных бомжей "озонируют" воздух в городах и поселках.
Бесчисленное множество алкоголиков и наркоманов ежесекундно падают лицом об асфальт и прочую твердь.
Триста шестьдесят пять раз в году туго всходит
