бессмысленно. Искренности в словах шефа было не больше, чем в любой хорошо сыгранной роли, но для меня это ничего не меняло. Я знал прижимистость, деспотизм, хитрость Старика, но любил его вместе со всеми недостатками. Он понял, что выиграл, и улыбнулся:

— Ты сделаешь это, Майк? Для меня...

Я опустил голову:

— Да, Джон.

Шеф сунул руку под подушку, вытащил оттуда листки — заметки по делу и заговорил будничным тоном, словно беседа происходила не в больнице, а в его кабинете:

— Так, присяжные... Обрати внимание на номер три...

Дослушать до конца не было сил.

— Знаю. Читал его досье.

Я пошел к двери и уже с порога обернулся:

— Не забудьте, Джон, вы дали мне полную свободу.

К зданию криминального суда ведет длинная лестница, но мне удалось беспрепятственно поставить ногу лишь на ее нижнюю ступеньку. В ту же секунду я оказался в центре галдящей толпы репортеров. Они тоже знали. По-видимому, Старик схватил телефонную трубку, едва за мной закрылась дверь палаты.

— Мистер Кейс, нам стало известно, что вместо окружного прокурора процесс будете вести вы. Так ли это?

Вот уж кому я ни за что не отвечу! Ненавижу людей, называющих меня «Кейсом». Моя фамилия — Кейес. Неужели так трудно запомнить? Со спокойной улыбкой на лице я продолжал молча пробиваться вверх. Вдогонку летел град вопросов. У входа пришлось остановиться.

— Привет, ребята! Дайте отдышаться. Вы же знаете, что я вернулся из отпуска только сегодня утром.

Толпа не унималась.

— Господин Кейес, говорят, будто окружной прокурор поехал в госпиталь лишь после того, как вызвал вас телеграммой. Чем объясняется его поступок?

Тут наконец мне удалось проскользнуть в крутящуюся дверь и оторваться от преследователей. В холле я повернул направо и почти пробежал мимо пресс-центра суда, но и здесь меня поджидала засада. Запрыгали фотоблицы. Пришлось прибавить ходу, следом неслись газетчики.

К лифту мы подбежали одновременно.

— Джентльмены, хочу сообщить, что к полуденному перерыву будет подготовлено заявление для прессы. После этого я постараюсь держать вас в курсе дел и отвечать на все вопросы... по мере сил. Но сейчас мне необходимо собраться с мыслями, и потому я прошу предоставить такую возможность. Джентльмены, я рассчитываю на ваше понимание, ибо оно — залог нашего плодотворного сотрудничества.

Эти слова потонули в шуме — репортерская банда готовилась штурмовать лифт. Я успел нырнуть в него как раз вовремя, дверцы захлопнулись и кабинка взлетела на седьмой этаж.

В конце длинного коридора возле двери моего кабинета маячила фигура Джоэла Рейдера — одного из тех, о ком так нелестно отозвался Старик. В характере Рейдера удачно сочетались способности и завидное упорство. Он был всего несколькими годами старше меня, но чудовищно честолюбив.

Джоэл протянул руку:

— Здравствуй, Майк. Удачи тебе.

Я ответил рукопожатием.

— Спасибо, Джоэл. Сегодня удача нужна, как никогда.

Мы вошли в кабинет.

— Как Старик?

Я попытался улыбнуться, однако помимо воли губы сложились в кривую ухмылку.

— Ты ведь знаешь его — вечно ноет и жалуется.

Джоэл расхохотался:

— Майк, ты не застал главного! Когда доктор сообщил ему диагноз, мы думали, что Старик от ярости свернет бедняге шею. Умора, да и только!

— Представляю.

Я швырнул пальто и шляпу на деревянную скамью рядом со столом, устало сел и посмотрел Джоэлу прямо в лицо.

— Я не хотел перебегать тебе дорогу, Джоэл.

Он через силу улыбнулся:

— Не бери в голову, Майк... Ты никому ничего не перебежал. Раз вы со Стариком вдвоем раскрутили это Дело, кому его вести, как не тебе? Я ведь все понимаю...

Я тоже все понимаю. С одной стороны, Джоэл был бы не прочь оказаться на моем месте, а, значит, в газетных заголовках. С другой, он не любил рисковать и играл только наверняка. Сегодняшний процесс как раз из таких, в которые Рейдер предпочитал не влезать.

— Джоэл, а где Алекс?

Алекс Картер вместе с Джоэлом помогал Старику на судебных заседаниях.

Джоэл пожал плечами:

— Ты что, не знаешь, где сейчас Алекс? Но он оставил тебе кое-какие бумаги. Посмотри.

Посредине стола аккуратной стопкой лежали листки с записями Старика.

Я, конечно, же знал, где Алекс Картер — в туалете. Там он проводил многие часы перед началом каждого суда, и причиной этой странности являлись необыкновенно нервные, если не сказать — истеричные почки. Самое же загадочное состояло в том, что с началом заседаний мочеизнурение резко прекращалось, и даже очень долгий процесс Алекс высиживал без малейших затруднений.

Сейчас мне было не до Картера с его почками и вообще не до кого. Я хотел остаться один.

Джоэл понял это без слов и, не дожидаясь моей просьбы (его больное самолюбие не могло допустить такого унижения), бросил уже от двери:

— Майк, я буду у себя. Если тебе понадобится помощь, имей это в виду.

— Спасибо, Джоэл.

Я проводил его взглядом, быстро закурил и взял бумаги. Сверху лежало обвинительное заключение. Перед глазами запрыгали жирные черные буквы:

«Народ штата Нью-Йорк против Мэриен Флад, обвиняемой».

Внезапно в сердце ударила резкая боль. Вот она, страшная минута. Все разом куда-то ушло. Пустота... Осталось только судебное дело, с которым мне предстояло прожить несколько недель, дело по обвинению Мэриен Флад.

Как я казнил себя за то, что поддался на уговоры Старика! Боль сидела в груди, словно прочно вбитый гвоздь.

До начала заседания оставалось совсем немного времени и мне его с трудом хватило бы на обдумывание кое-каких деталей процесса, но в голове было другое... Я как будто вернулся в день нашей первой встречи.

Иногда мне кажется, что с той поры прошло сто лет, но на самом деле я увидел Марию не так давно — летом 1935 года.

То было тревожное время. Свирепствовала безработица. Изнурительный июльский зной словно сгущал ядовитую атмосферу озлобленности и страха.

Отца постигла участь многих — он потерял место, а найденная после долгих мытарств должность управляющего домами всего за два года состарила его и изменила до неузнаваемости.

Чтобы помочь семье, мне приходилось подрабатывать в газетном киоске на перекрестке 86-ой улицы и Лексинггон Авеню. Там я один раз в неделю с девяти вечера субботы до десяти тридцати следующего утра комплектовал воскресные многостраничные номера.

Мне уже шел семнадцатый год, но я был послушным сыном и, стараясь не огорчать свою набожную маму, посещал утренние воскресные службы в церкви Святого Августина, что неподалеку от нашего дома.

Тот день начался как обычно. Закончив работу, я едва успел к началу мессы, прокрался на задний ряд и мгновенно заснул. Сладкий сон был прерван решительным толчком в бок.

Не разлепляя век, я