— Базару нет, — одобрительно молвил Хриплый, одновременно пожимая руку Гнату, — ладно, бывай. Удачи вам… в вашем мире.

Достав из кармана зажигалку, Брыкин поджег паклю; и уже с горящим факелом трое землян направились к темнеющему впереди входу.

* * *

Изнутри здание и впрямь оказалось складом: меблировку его единственного, но обширного помещения составляли стеллажи, занятые разнообразными вещами. Последние вполне ожидаемо успели покрыться пылью, зарасти паутиной, а местами так и вовсе банально сгнить. Запах стоял соответствующий — вызывавший у каждого из троих землян позывы к чиханию и кашлю.

Прощальный подарок Гната Следопыта пришелся как нельзя кстати: внутри склада царила не просто темнота, а глухая темень. Единственным источником внешнего света служил входной проем, а он, в силу обширности склада, очень быстро удалился — превратившись из светлого прямоугольника в маленькое светлое пятнышко. Не слишком ярко горел и факел, но он хотя бы слегка разгонял темноту вокруг путников.

На первый взгляд, на складе было тихо как на кладбище; по мере же продвижения вглубь, трое землян не смогли не заметить, что помещение это жило собственной жизнью. Так, время от времени из дальних углов доносился шорох; иногда — скрип, похожий на звук осторожных шагов по дощатому полу. Иногда некоторые из вещей, догнивавших на полках, невесть с чего срывались и со стуком, звоном и дребезжанием падали на пол. Происходило это аккурат за спинами трех путников, рождая у них острое желание обернуться.

Шепот Хаоса звучал с каждым шагом все навязчивее — хотя и по-прежнему оставался неразборчивым. Поймав себя на мысли, что он прислушивается к этому невнятному бормотанию, Артур Санаев попытался отвлечь себя воспоминаниями. Он принялся мысленно и по памяти воспроизводить цитаты из эстрадных шлягеров, веселого бреда радио-диджеев, а также шутки одного популярного комедийного шоу. Последнее по телевизору смотрела вся страна; Артур же пару раз посещал его лично, так сказать, живьем.

Аналогичным образом боролись с шепотом и его спутники: Руфь призывала в помощь выдержки из университетских лекций, а Гога Хриплый регулярно посылал источник шепота по всем известному адресу — нередко добавляя подробностей.

До поры до времени всем троим помогало.

А потом склад все-таки закончился — невзирая на свою протяженность. А закончился он стеной, на которой огонь факела высветил висевший огнетушитель, и небольшой плакат с правилами безопасности. Последний строжайше запрещал курить в помещении… да и вообще пользоваться открытым огнем. Огнетушитель же, надо полагать, предназначался на тот случай, если курильщик или иной пироманьяк вдобавок к своему порочному пристрастию еще и не умеет читать.

— Ну и? — нетерпеливо проворчал Артур, — выход-то где?

— Погоди, — ответила Руфь, — Георгий, посвети мне… нужно осмотреться: проход дальше где-то поблизости.

Она не ошиблась: неподалеку обнаружились грубые, дощатые перила лестницы, которая вела вниз — очевидно, в подвал. Спустившись по ней, все трое оказались в узком, длинном и совершенно темном коридоре, в котором даже свет факела помогал не сильно. Впрочем, коридор этот был не лишен и определенного достоинства: по крайней мере, в нем можно было идти прямо, не рискуя заблудиться. В пользу именно прямого пути говорило и отсутствие дверей в боковых стенах: не иначе, выход располагался в конце коридора.

Трое землян сделали несколько шагов… и вскоре поняли, что легкость пути через подвал на самом деле обманчива. Нет, звуков вроде тех, что преследовали их наверху, здесь уже не было, вот только в полной тишине да еще в тесном и почти полностью замкнутом помещении находиться, как оказалось, еще менее приятно. К духоте примешивалось ощущение ни то пустоты, не то слепоты и глухоты — оттого, что почти ничего вокруг невозможно было увидеть и услышать.

А коридор все не кончался, он казался бесконечным; усиливался и шепот Хаоса… пока, наконец, не превратился в отчетливое и довольно громкое бормотание. В нем, кажется, теперь можно было даже различить отдельные слова…

Затем, под душераздирающий визг, откуда-то сверху в подвал хлынула целая река густой ярко-красной жидкости. Эта жидкость стала последним, что увидели трое землян, прежде чем поток погасил факел — одновременно с их сознанием.

…Очнувшись, Артур Санаев увидел себя в высокой, выложенной камнем, комнате. В отличие от давешнего коридора, она совсем не была темной благодаря свету из окон, располагавшихся прямо под потолком. На ум землянину приходило словосочетание «каменный мешок», где-то слышанное им, но где именно — он не помнил.

Впрочем, копаться в памяти было некогда; окончательно придя в себя и осмотревшись, Артур заметил, что прикован цепями к стене. А также раздет до пояса и, разумеется, обезоружен.

— Долбаный Хаос! — пробормотал он разозлено, а затем перешел на крик, — эй, тут есть кто-нибудь?! Эй! Отзовитесь!

Лязгнул замок; в стене отворилась маленькая железная дверь, и в комнату… вернее, в камеру прошла Руфь Зеленски. С карабином наперевес — с карабином Артура, и теперь в Артура же нацеленным.

— Мразь! — с брезгливой злобой процедила она, подойдя к узнику почти вплотную, — хотел сдать меня этим барыгам из Гильдии… Шкуру свою думал спасти?

— Но… я не знал! — пролепетал Санаев, — я, правда… испугался.

— Чего ты не знал? Что я останусь в живых? И что смогу отомстить? Трус! — коротко бросила Руфь и уперла ствол карабина прямо ему в живот, — испугался этой большой пушечки? Ха-ха, а сейчас-то, небось, тоже боишься?

— Что? Застрелишь меня теперь, — обреченно проговорил Артур.

Ответа не последовало… как, впрочем, и рокового выстрела; вместо него Руфь отложила оружие и лишь заехала Санаеву кулаком в живот. Получилось неожиданно больно.

— Не надейся, — мрачно и с каким-то легким пафосом прозвучал голос Георгия Брыкина — какой-то непривычно чистый, без всегдашней хрипоты.

Артур даже не успел заметить, когда и как третий из его попутчиков оказался в камере. Но Брыкин был здесь: он стоял рядом с Руфью, слегка приобняв ее за талию.

— Видишь ли, Артурка, — все тем же голосом священника на похоронах молвил он, — мы пришли к выводу, что смерть от пули для тебя будет слишком быстрой… а значит, незаслуженно легкой. Поэтому я настоял на своем, ранее предложенном, варианте наказания: привязать тебя и оставить в этом мире. Другое дело, что нам пришлось… повременить с ним до тех пор, пока мы не доберемся до выхода. А то мало ли… в пути нам был важен каждый лишний ствол.

— Блин! За что… вы так со мной? — всхлипнул