— Ну, я не думал, что стоит об этом говорить.

Красноглазый псих бросился вперед, размахивая своим автоматом и вопя:

— Это ты из туннеля! Это твой туннель!

И он ткнул Дортмундеру в нос своим «Узи».

— Спокойно, спокойно! — прикрикнул главарь — Он наш единственный заложник! Не грохни его!

Красноглазый неохотно опустил автомат, но повернулся к остальным и объявил:

— Никто не собирается забывать, как я прострелил распределительный щиток. Никто никогда не забудет! А его здесь не было!

Все грабители глубоко задумались над этим заявлением. Дортмундер же обдумывал ситуацию, в которую попал. Он может быть заложником, но он был не обычным заложником, потому что он был тем парнем, который только что выкопал туннель в банковское хранилище, и которого наверное человек 15 только что видели и могли узнать. Так что ему мало просто уйти от этих грабителей, ему надо еще уйти и от полиции. Тысячи полицейских!

Так, значит, он тут заперт с этими второсортными бандюками? Значит, его будущее зависит от того, выберутся ли эти лохи из этой дыры? Плохо, если так. Если их оставить без присмотра, так они и с карусели не слезут.

Дортмундер вздохнул и начал:

— Ладно. Первое, что нам надо сделать…

— Нам? С каких это пор ты в деле?

— Как только вы втянули меня, — огрызнулся Дортмундер. — Так вот, первое, что мы должны сделать…

Красноглазый снова выпрыгнул, махая своим «Узи», и заорал:

— Не тебе нас учить! Мы знаем, что надо делать!

— Я ваш единственный заложник, не убей меня! — напомнил ему Дортмундер. — К тому же уже видел вас в работе, парни, так что я еще и ваша единственная надежда выбраться отсюда. Так что теперь слушаем меня. Первое, что надо сделать, это закрыть двери хранилища.

Один из парней презрительно усмехнулся:

— Заложников нет! Ты что не слышал, что ли? Закрывайте хранилище после того, как уйдут заложники! Это что, поговорка какая-то?

И он рассмеялся.

Дортмундер посмотрел на него и тихо произнес:

— У туннеля есть вход и выход.

Все грабители уставились на него, затем развернулись и побежали в подвал банка. Галопом.

Слишком нервная работа, думал Дортмундер, быстро шагая к входным дверям. Далеко за спиной он услышал лязг закрывающейся двери хранилища. Дортмундер поднял, как раньше, руки и вышел на тротуар.

— Привет! — Закричал он, выставляя свое лицо так, чтобы его видели все стрелки. — Эй, это я! Дидамс, из Уэльса!

— Дидамс! — разъяренный голос раздался из глубины банка. — Вернись!

О, нет. Не обращая внимания на вопли, двигаясь медленно и без паники, руки подняты, лицо открыто, Дортмундер свернул налево по тротуару, не переставая кричать:

— Я снова вышел! Я убежал!

Он опустил руки, согнул их в локтях и дунул во весь опор к автобусам.

Последующая стрельба стимулировала его бег. Внезапный взрыв за спиной — дрррииит, дрррииит, а затем — тра-та-та-та, и еще целая симфония из разных бум-трах-бах. Ноги Дортмундера были напряжены, словно пружины, и он подпрыгивал в воздухе, как первый самолет братьев Райт — то парит, то бежит посредине улицы, приближаясь к стене из автобусов.

— Сюда! Сюда! — кричали копы с обоих тротуаров и махали руками, приглашая в убежище — открытые дверцы полицейских автомобилей. Но Дортмундер бежал. От них всех.

К автобусам. Он сгруппировался в прыжке, упал на асфальт и покатился под ближайший автобус. Катился, катился и катился, больно ударяя голову, локти, колени, уши, нос и другие части тела о всякие твердые и грязные объекты на дороге. И вот он выкатывается, встает, шатаясь, на ноги и оказывается перед толпой медиков, стоящих с выпученными глазами у своих машин.

Он поворачивает налево. Врачи не собирались его догонять — они не договаривались ловить здоровых людей по улицам, а копы не смогут его поймать, пока не уберут эти автобусы. Дортмундер рванул, размахивая руками, как последний дронт, и жалея, что не умеет летать.

Заброшенный обувной магазин — начало туннеля — остался слева. Машина, которую они здесь оставили, конечно же, давно уехала. Дортмундер продолжал свой бег.

Через три квартала один таксист пошел на преступление и подобрал его прямо на улице, хотя Дортмундер не заказывал такси через диспетчера. В Нью-Йорке только лицензированные таксисты имеют право подсаживать пассажиров на улице. Дортмундер уселся на комковатом заднем сиденье, отдуваясь от бега, как сенбернар, и решил не заговаривать с водителем.

Его преданная подружка Мэй вышла из гостиной, когда он вошел в прихожую своей квартиры.

— Ты, наконец-то! Слава богу! Об этом кричат по радио и на телевидении!

— Я больше никогда не выйду из дома! И если Энди Келп еще раз позвонит и скажет, что у него есть работенка — легкотня, проще паренной репы, я просто ему скажу, что вышел на пенсию!

— Энди здесь. В гостиной. Хочешь пива?

— Да.

Мэй вышла на кухню, а Дортмундер похромал в гостиную, где с банкой пива на диване сидел счастливый Энди. Напротив него на журнальном столике была навалена гора денег.

— Это что? — спросил ошарашенно Дортмундер.

Келп ухмыльнулся и покачал головой.

— Слишком давно мы не выигрывали, Джон, раз ты уже их не узнаешь. Это деньги!

— Но… из хранилища? Как?

— После того как эти парни тебя забрали, их, кстати, поймали, — Келп прервал сам себя, — без жертв, конечно. Ну в общем, я всем сказал, что лучший способ сберечь деньги от грабителей — это вынести их все с собой. Так мы и сделали. Потом я сказал, что лучше бы их все сложить в багажник моей полицейской машины без опознавательных знаков, что стоит у обувного магазина, и я отвезу их в участок для сохранности, а они все могут идти домой и отдыхать от перенесенных испытаний.

Дортмундер уставился на своего друга.

— Ты заставил заложников вынести для тебя все деньги из хранилища.

— И положить их в нашу машину. Да, именно это я сделал.

Вошла Мэй и подала Дортмундеру банку пива. Он сделал большой глоток. Келп снова заговорил:

— Тебя, конечно же, ищут. Под другим именем.

— Единственное, что я не могу понять, так это… Дидамс? — подала голос Мэй.

— Это валлийское имя, — объяснил Дортмундер, а затем, улыбнувшись, продолжил: — Оно не такое уж плохое. Наверное, я его оставлю.