невежественных арабов-контрабандистов, конечно, вполне могла оставить без внимания такое открытие; но для доктора оно могло оказаться ценнее любых выдумок о потаенных сокровищах Египта. Ему было нетрудно припомнить все те смутные повествования, туманные намеки, что привели к цели первых исследователей. Они проникали в пирамиды и прочесывали руины храмов, и немало подсказок заводили их в тупик. Все они были в душе грабителями могил, но что с того: они стали богачами и прославились. Так почему же не он, Стугач? Если история караванщиков правдива, и этот отлично сохранившийся идол не просто погребен в забытом уголке пустыни, но и изображает совершенно неизвестное божество… находка произведет настоящий фурор! Он сделается знаменитым ученым! Кто знает, какие новые области археологии он откроет миру? В общем, попытаться стоило.

Нельзя было вызвать ни малейших подозрений. Он не осмелился расспрашивать арабов о местоположении статуи. Сразу пойдут разговоры. Нет, нужно получить точные указания от кого-либо из туземных проводников отряда. Двое слуг доктора задержали Хассана, старого погонщика верблюдов, и доставили его в дом Стугача. Однако при допросе Хассан только трясся от страха. Он отказался говорить. Тогда Стугач, как мы уже видели, предложил ему проследовать в небольшую подвальную гостиную, где доктору уже доводилось принимать некоторых строптивых гостей. Там доктор, чьи познания в анатомии еще раз сослужили хорошую службу, сумел заставить пациента разговориться — с помощью методов, свидетелями которых мы только что стали.

Вот почему доктор Стугач вынырнул из подвала в весьма приятном расположении духа. Разглядывая карту и сверяя с нею полученные сведения, он потирал руки, а к обеду вышел с широкой улыбкой на лице.

Два дня спустя он был полностью готов. Доктор нанял всего нескольких туземцев, дабы не вызывать подозрений у властей. Знакомым дельцам он сообщил, что уезжает по особой надобности. Драгомана доктор нашел на стороне и принял все меры к тому, чтобы тот держал рот на замке. Караван состоял из быстроногих верблюдов и запряженных в большую пустую повозку ослов. Доктор запасся пищей и водой на шесть дней, так как вернуться собирался на речном пароходе. Наконец все приготовления были завершены, отряд собрался утром в укромном месте, подальше от официальных глаз, и экспедиция началась.

3

На утро четвертого дня они добрались до места. Стугач заметил камни со своего шаткого насеста на спине головного верблюда. Он восторженно выругался и, несмотря на палящий зной, соскочил и побежал к валунам. Через минуту доктор поспешно велел отряду остановиться и распорядился немедленно ставить палатки и готовиться к стоянке. Совершенно игнорируя невыносимую жару, он самолично удостоверился, что обливающиеся потом туземцы сделали все как надо; а затем, не дав людям и секунды отдыха, приказал им убрать массивные валуны. В конце концов, напрягая все силы, туземцам удалось откатить валуны и расчистить песок под ними.

Еще несколько мгновений — и среди рабочих раздались громкие возгласы. Показалась черная и зловещая голова. То было увенчанное тройной короной воплощение кощунства. Длинные острые конусы украшали верхушку черной диадемы, а под ними прятались филигранно выполненные изображения. Доктор наклонился и осмотрел их. И стиль, и темы изображений были чудовищны. Он увидел извивающиеся, червеобразные тела первобытных монстров и безголовых, сочащихся слизью существ с далеких звезд. Здесь были гигантские животные в человеческих одеждах и древнеегипетские боги, сплетенные в жестокой схватке с корчащимися демонами, вышедшими из бездны. Одни изображения были неописуемо непристойны, другие намекали на неясные ужасы, что были древними еще тогда, когда мир был молод. Но все они источали зло, и даже Стугач, хладнокровный и огрубевший, не мог глядеть на них без содрогания, а разум его сотрясался от страха.

Туземцы, в отличие от него, не скрывали паники. Как только верхняя часть идола показалась из песка, они начали что-то истерически визжать, после сбились в кучку рядом с раскопом и принялись лепетать и спорить, указывая время от времени то на статую, то на коленопреклоненную фигуру доктора. Поглощенный осмотром, доктор едва слышал их слова, не замечал грозного выражения на угрюмом лице драгомана. Несколько раз него донеслось имя «Ньяр-латхотеп»; упоминался и какой-то «посланец демонов».

Завершив осмотр, доктор поднялся и приказал людям продолжать раскопки. Никто не двинулся с места. Он нетерпеливо повторил приказание. Туземцы стояли, опустив головы, но их лица оставались бесстрастны. Наконец драгоман выступил вперед и обратился к эффенди с горячей речью.

Он и его люди никогда не пошли бы с господином, если бы знали заранее, что их ожидает. К статуе бога они не прикоснутся, да и доктору лучше держаться от нее подальше. Нельзя навлекать на себя гнев Древнего Бога — Тайного Бога. Возможно, господин никогда не слыхал о Ньярлатхотепе.

Он был древнейшим богом Египта и всего мира. То был Бог Воскрешения и Черный Посланец Карнетера. Предание гласит, что однажды он восстанет и вернет к жизни древних мертвецов. Проклятия его следует избегать во что бы то ни стало.

Стугач слушал и мало-помалу терял терпение. Он со злостью прервал драгомана и велел людям прекратить таращить глаза и вернуться к работе. Приказ он подкрепил двумя револьверами Кольта 32-го калибра. Он прокричал, что берет на себя всю ответственность за это святотатство и не боится ни одного треклятого каменного идола на свете.

Туземцев достаточно впечатлили как револьверы, так и поток ругательств. Они снова начали копать, робко отворачиваясь от статуи.

Нескольких часов работы хватило, чтобы извлечь идола на поверхность. Если корона на каменной голове лишь намекала на ужас, голова и туловище открыто его провозглашали. Облик божества был срамным и до жути зловещим. В нем чудилось что-то несказанно чужеродное — нестареющее, неизменное, вечное. Ни единая царапина не бороздила черную, грубо обработанную поверхность; тысячелетнее погребение никак не сказалось на дьявольских каменных чертах. Стугач увидел божество таким, каким оно было похоронено, и вид его навевал страх.

Оно напоминало миниатюрного сфинкса — в натуральную величину, с крыльями грифа и телом гиены. На цепких лапах топорщились когти, а над приземистым телом животного высилась массивная антропоморфная голова с ужасной тройной короной, украшенной жуткими изображениями, недавно так