— Убедился, — сказал я и пошел к дверям.

— Еще выпущу раз, а потом — не взыщите! — возьму в руки топор… — пригрозил мне вдогонку сосед. Ростик крикнул ему: «Папа»… — А что папа? Я бы тоже, наверное, рассердился: выпускаешь лягушку в реку, а вылавливаешь из колодца; от реки расстояние чуть ли не километр — по сугробам лягушке пешком не прийти — только вплавь. А где вплавь? Под землей? Что-то не верится!.

Взял я дома учебник по зоологии, посмотрел, чем питается, где живет и зимует лягушка. Про колодцы в учебнике ничего не было. Отыскал иллюстрацию, на которой лягушка распорота и стал ждать следующего воскресения. Что там, думаю, эта лягушка еще вытворит? Только дело прибрал, чтоб к соседу идти, — а он сам на порог.

— Давай, — говорит, — собирайся, поможешь колодец мне чистить.

«Вот ведь, — думаю, — что затеял в такую-то холодину!»

— А что, — спрашиваю его чистить?! Году нету колодцу — зачем его чистить?

— Давай, — говорит, — не разговаривай… Забирай лучше веревку с лопатой, пойдем, будем ворот устраивать.

Прихожу. У колодца стоит экое сооружение: квадратное, метра три или пять в высоту, из досок сделано, ни одной щелочки не видать. Ребятишки назвали бы параллелепипед, а по-нашему: ларь. И похоже, сосед собирается этот ларь внутрь колодца спускать. Ладно, если в колодце внутри стенки ровные, а то будешь обтесывать, чтобы этот ларь до дна отпустить.

Ладно. Начали приспосабливать ворот: вышку сделали треугольную над колодцем, подвесили блок, чтобы ларь на веревке в колодец спускать. Сосед хвалится:

— Погляди, до чего плотный ларь: «в закрой» каждую досочку подогнал, а углы «в замок» сделал — ни одно насекомое не пролезет!

— Не слепой, — говорю, — вижу, чего понаделал. А как, — говорю, — вода будет к тебе попадать, если ты для нее ни одной щелочки не оставил?

— Ничего, — отвечает, — вода путь найдет, но зато посторонним сейчас ходу в колодец не будет.

— Опять, — говорит, — вчера эта лягушка в колодце была. — Это он уже после сказал, когда стали воду отчерпывать. Я все в ведра заглядывал: не видать ли чего интересного?

Когда чистишь колодцы, всегда много находок на дне попадается. И откуда чего там берется? Когда успевает всего накопиться? И году колодцу тому нет, а мы кроме пары заржавелых ведер уже вытащили из него мотыгу и детский велосипед, а потом очень старинной работы флакон из-под духов.

Велосипед забрал себе Ростик. Хороший велосипед: с железными, ручной ковки, колесами, и сиденьем. Садись и езжай: нажимай на педальки, приделанные к переднему колесу и кати, куда хочешь! Ростик сел и поехал.

Флакон с вычурной пробкой и какими-то иероглифами на боках взяла у соседа жена. Повертела его, повертела, потерла, потом пробку открыла, понюхала и говорит:

— Шарь Мошер, — говорит. — Очень редкий букет, секрет выделки в прошлом веке утерян. — Кричит мужу в колодец: — Посмотри, — говорит, — нет ли там еще…

Уж не помню, чего-то ему с номером назвала, словно муж не в колодце сидит, а в каком-нибудь магазине на Елисейских Полях прохлаждается… Он ей что-то сказал, и она сразу ушла.

Оставалась еще нам в помощницах его дочка. Стоит, прутиком грязь колодезную ковыряет — пока ее вовсе морозом не прихватило — и вдруг ойкнула:

— Ой! Шкатулочка…

Посмотрел я: ну что за напасть — и, действительно, откопала из грязи какую-то чудесную штуку!. Ну, все! — думаю. — Хватит…

— Давай, вылезай! — кричу я соседу. — Тоже что-нибудь будем искать, пока к нам вся деревня не прибежала и все ценное не растащили.

Сосед вылез.

— Ну, все, — говорит, — сейчас малость передохнем и ларь будем спускать.

А Иринка шкатулку показывает и смеется:

— Это мне от лягушки подарок…

Сосед вытер брезентовой рукавицей штуковину, которую дочка из грязи достала, и она засверкала, запереливалась разноцветными огоньками, словно радуга из-под грязи на свет проглянула. У Иринки от радости слезы закапали: вот подарочек, так подарочек!

— Ну, чего ты ревешь! — говорит ей отец. — Никто у тебя эту безделицу не отберет. У нас здесь богатеев больших не было: стекляшки какие-нибудь для красы сверху прилеплены, вот и светятся. Твоя будет шкатулка, иди, в теплой воде вымой, потом поглядим, как она открывается…

Дочка тут же ушла. Мы спустили в колодец новехонький ларь. Сосед хмыкнул:

— Ну, все! Завтра выпущу пучеглазую — пусть плывет, куда хочет — в колодец уж больше ей не попасть. А то, видишь, повадилась по субботам к нам в баню ходить! Наверное, внутри жила широкая до реки, вот по ней к нам в колодец и добиралась квакушка.

Отработавшись, мы пошли в дом погреться и закусить. На столе вместо разных огурчиков и грибочков, ожидаемых мною, стояла все та же стеклянная банка с лягушкой. У хозяйки, видать, времени не осталось на угощение, все флакон свой, наверное, нюхала.

Подошел я к столу, ткнул в стекло, сквозь которое, не мигая, смотрела лягушка, принесшая столь хлопот, и шутливо сказал:

— Ути-ути, а сколько у нас нынче пальчиков на передних ногах?

— Не ногах, а руках, — вдруг услышал я из-за спины чей-то голос. Я не сразу и сообразил, что Иринка со мной разговаривает: такой странный был голос и сами слова тоже. Я ей так и сказал:

— Ну вот, странно ты рассуждаешь!. У животных бывают или лапы или ноги, а рук не бывает…

— Она не животное, а царевна, которую злой волшебник заколдовал в лягушку. Поэтому у нее и пять пальчиков впереди, как у нас, а не как у лягушек.

— Ну, это стекло увеличивает, — сказал я.

— А ты сверху глянь, — посоветовала мне Иринка своим странным голосом.

Я взглянул в банку сверху, а в ней — никого…

— А лягушка где? — спросил я и снова взглянул в банку, теперь уже через стекло. Так я снова увидел лягушку. Она, как и прежде, стояла на задних ногах, опираясь передними о стекло, и как будто внимательно вглядывалась в меня. Но была неподвижна и даже прозрачна — в общем, одна видимость, а не лягушка.

Сосед, как и я, позаглядывал в банку, обрадовался и говорит:

— Ну, вот видишь, как само все получилось, даже лунку сверлить во льду больше не надо: исчезла лягушка.

Жена его вышла из кухни и говорит:

— Вы тут рассуждаете, а о главном не знаете. — При этих словах она вытащила из-за спины дочку, а у той в ушах вздеты сережки, похожие на паутинки из тонкого серебра, а по ним камушки переливчатые, как росинки, разбросаны. Мы лишь ахнули. Я таких в телевизоре не видал, а не только на ком-нибудь из деревни.

А хозяйка нам объясняет:

— Наверное, все-таки непростая лягушка была. Когда дочка шкатулку домой принесла, лягушка тогда еще плавала. Я сама видела, как Иринка ей что-то шептала… Потом мы отмыли