Друзья накроют меня бушлатиком,
На холм высокий меня снесут
И закопают в землю меня мерзлую,
А сами тихо в барак пойдут.
Идут на север, срока огромные.
Кого ни спросишь — у всех «Указ».
Взгляни, взгляни в глаза мои суровые.
Взгляни, быть может, в последний раз.
Когда с тобой мы встретились, черемуха цвела,
И в парке старом музыка играла,
И было мне тогда еще совсем немного лет,
Но дел уже наделал я немало.
Лепил я скок за скоком, а после для тебя
Метал хрусты налево и направо,
А ты меня любила, но часто говорила,
Что жизнь блатная хуже, чем отрава.
Но дни короче стали, и птицы улетали
Туда, где вечно солнышко смеется,
А с ними мое счастье улетело навсегда,
И знаю я — оно уж не вернется.
Я помню, как со шмаком ты гуляла на скверу,
Он был бухой, обняв тебя рукою.
К тебе лез целоваться, просил тебя отдаться,
А ты в ответ кивала головою.
Во мне всё помутилось, и сердце так забилось,
И я, как этот фраер, закачался.
Не помню, как попал в кабак и там кутил, и водку пил,
И пьяными слезами заливался.
И вот однажды вечером я встал вам на пути,
Узнав меня, ты страшно побледнела.
Тогда я попросил его в сторонку отойти,
И сталь ножа зловеще заблестела.
Потом я только помню, как качались фонари,
И где-то в парке мусора свистели.
Всю ночь я прошатался у причала до зари,
А в спину мне глаза твои глядели.
Когда вас хоронили, ребята говорили,
Все плакали, убийцу проклиная.
Лишь только дома я сидел, на фотографию глядел,
С нее ты улыбалась, как живая.
Любовь свою короткую залить пытался водкою
И воровать боялся, как ни странно,
Но влип в исторью глупую, и взят был опергруппою,
Нас взяли на бану у ресторана.
И вот меня побрили, костюмчик унесли,
Теперь на мне тюремная одежда.
Кусочек неба синего и звездочка вдали
Сверкает, словно слабая надежда…
Сидел я в несознанке, ждал от силы пятерик,
Когда открылось мокрое то дело.
Пришел ко мне Шапиро, защитничек-старик,
Сказал: «Не миновать тебе расстрела».
Вот скоро поведут меня на наш тюремный двор,
И там глаза навеки я закрою.
Судья прочтет последний мой смертельный приговор,
И скоро мы увидимся с тобою.
Но дни короче стали, и птицы улетали
Туда, где вечно солнышко смеется,
А с ними мое счастье улетело навсегда,
И знаю я — оно уж не вернется.
Суд идёт, и вот — процесс кончается,
И судья выносит приговор,
И чему-то хитро улыбается
Незнакомый толстый прокурор.
Прокурор потребовал расстрела,
Тихий шум по залу там прошёл.
Я тебя искал в том зале белом,
Но тебя в том зале не нашёл.
Я сижу в Ростовской, ненаглядная,
Скоро нас погонят в лагеря.
Но скажу тебе я, ненаглядная,
Что сижу я, видимо, зазря.
Приморили, ВОХРы, приморили,
Загубили волюшку мою,
Вороные кудри поседели,
И я у края пропасти стою.
Я помню тот Ванинский порт
И вой парохода угрюмый,
Когда поднимались на борт,
Грузили нас в мрачные трюмы.
От качки стонали зека,
Стояли, обнявшись, как братья,
И только порой с языка
Чекистам срывались проклятья.
Над морем поднялся туман,
Ревела стихия морская,
Стоял впереди Магадан,
Столица колымского края.
Не песня, а яростный крик
Из каждой груди вырывался.
«Прощай навсегда, материк!»
Хрипел пароход, надрывался.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа Чудной планетой,
Сойдешь поневоле с ума,
Оттуда возврата уж нету.
Пятьсот километров тайга,
Где нет ни жилья, ни селений.
Машины не ходят туда —
Бредут, спотыкаясь, олени.
Я знаю, меня ты не ждешь,
И к дверям открытым вокзала
Встречать ты меня не придешь,
Об этом мне сердце сказало.
Прощай, дорогая жена
И милые малые дети,
Знать, горькую чашу до дна
Испить довелось мне на свете.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа Чудной планетой.
Сойдешь поневоле с ума —
Оттуда возврата уж нету.
На вокзале шум и гам,
Ходят разговоры:
Моня шопнул чемодан
И загрёб лимоны.
Ах, лимончики, вы мои лимончики,
Вы растёте у Сары на балкончике!
Тётя Хая каждый год
У грузин берёт компот,
А потом на этот год
У неё растёт живот!
Ах, лимончики, вы мои лимончики,
Вы растёте у Сары на балкончике!
На привозе Беня жил,
Беня мать свою любил.
Если есть у Бени мать,
Значит, есть куда послать!
Ах, лимончики, вы мои лимончики,
Вы растёте у Сары на балкончике!
Шлёма яйца продавал,
Нажил миллионы,
А теперь в кичман попал
И поёт «Лимоны»!
Ах, лимончики, вы мои лимончики,
Вы растёте у Сары на балкончике!