побегов, а также почек или глазков с целью получения большего количества семян (позже услужливые биографы Лысенко стали именовать эту ученическую работу "разработкой метода ускоренного размножения родоначальников новых, улучшенных сортов свеклы прививкой отдельных глазков" /6/).

Не получив сколько-нибудь серьезных результатов, Лысенко, тем не менее, публикует в 1923 году две коротенькие статейки (одну из них в соавторстве с А. С. Оконенко) (7). После этого вплоть до 1928 года ни одной публикации с его фамилией, как автора, в свет не выходит. Однако если содержание первых публикаций было малозначащим, сам факт их публикации говорил о желании Лысенко приобрести известность в научных кругах.

Другой важный факт из его белоцерковского периода жизни — стремление получить диплом о высшем образовании. В эти годы большевистское руководство страны старается всеми способами расширить контингент студентов, набираемых из пролетарской и крестьянской среды. Лысенко не упускает этой возможности и в 1922 году, оставаясь на рабочем месте в Белой Церкви, поступает в Киевский сельскохозяйственный институт, на заочное отделение, которое заканчивает в 1925 году по специальности агрономия (напомню, что до 1934 года Киев еще не был столицей Украины, центральные власти располагались в Харькове, а Киев был обычным губернским городом).

Как видим, жизнь и учеба Лысенко до этих пор не были ознаменованы чем-то выдающимся. То, что он пытался получить дипломы сначала о среднем специальном, а затем о высшем образовании свидетельствовало о хороших замыслах. Жалко, что в силу во многом независящих от него причин, полноценного образования он не получил. Эта недостаточность образования осталась у него непреодоленной и в дальнейшей жизни. Будучи знакомым с несколькими страничками, написанными им собственноручно, я смею утверждать, что и гораздо позже Лысенко был удручающе безграмотен. Книжная и письменная культура были ему чужды. К тому же не знал он ни слова ни на одном иностранном языке, а, значит, не был в курсе достижений мировой науки. (В 1956 году, во время одной из бесед с ним, состоявшихся в ту пору, когда я был студентом Московской сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева, Трофим Денисович похвалялся передо мной тем, что работающие на него переводчики просматривают литературу на 18 языках, и поучал меня: "Только на труды этих бусурман коситься нечего. Своим умом до всего надо доходить и пореже на авторитеты полагаться, в особенности на западные, а то, не ровен час, и не туда заведут"). За всю жизнь он не утруждал себя сдачей каких-либо экзаменов, положенных каждому научному сотруднику, желающему получить научные степени, так и не смог выполнить ни кандидатской, ни докторской диссертации. Он нашел иной путь. Система выдвижения в специалисты людей от сохи и от станка, "кухаркиных детей" (слова В. И. Ленина), "ударников труда, передовиков, вдохновителей трудового подъема" (слова И. В. Сталина) открыла ему путь наверх.

Переезд в Ганджу и первый успех

Жизнь в Белой Церкви и работа на селекционной станции Трофиму нравились. С удовольствием остался бы он здесь и после окончания института, но неожиданно разыгралась его первая житейская драма. Он познакомился с молодой женщиной, между ними возникли чувства, пришла близость. И все было бы прекрасно, если бы не вмешательство мужа этой женщины. Трофим спасовал и ретировался (8). Он решил уехать, как можно дальше, воспользовавшись тем, что как молодой специалист имеет право выбирать новое место работы. Попрощавшись с Украиной, он направил стопы на Кавказ и в 1925 году оказался в городе Ганджа (в советское время — Кировабад) на "Азербайджанской Центральной опытной селекционной станции имени товарища Орджоникидзе", созданной за два года до этого, и был зачислен на должность младшего специалиста (9). Круг его обязанностей был очерчен строго: он должен был заниматься "селекцией бобовых, фуражных и сидерационных растений" (10).

Можно сказать, вторично Судьба (с большой буквы!) подарила ему удачу. Станция переживала период расцвета. В том же 1925 году в стране было создано новое научное учреждение, которому власти придавали огромное значение — Всесоюзный институт по прикладной ботанике и новым культурам (в будущем его станут именовать Всесоюзным институтом растениеводства, ВИР). Центр института располагался в Ленинграде, но решение о его создании было объявлено в Москве — на специальном заседании в Кремле. Директором назначили профессора Николая Ивановича Вавилова. К институту присоединили многие опытные станции по всей стране. Ганджийская станция вошла в число баз этого института. Ее директором в это время был один из немногих в стране специалистов по применению математических методов в агрономии Н. Ф. Деревицкий. Книги, изданные им, до сих пор не утратили интереса для агрономов (11).

Благодаря энтузиазму Вавилова все оказавшиеся в зоне его внимания учреждения зажили бурно. Не обошла стороной волна энтузиазма и Ганджийскую станцию. Сюда зачастили сотрудники из Ленинграда и Москвы, там побывали близкие к Вавилову сотрудники института — в 1926 году Николай Николаевич Кулешов, в 1928 году Клавдия Федоровна Костина, приезжали крупные ученые из других городов. Вавилов разворачивал гигантские по масштабу испытания разных сортов растений в различных географических районах, и Гандже в этих планах уделялось заметное место.

Таким образом, милостивая Судьба поставила Лысенко под начало мудрых и целеустремленных людей, начав потихоньку сводить пока еще скромного по успехам Лысенко и преуспевающего Вавилова. Деревицкий постарался подобрать для молодого специалиста задачу по силам. Как и по всей стране, в Азербайджане не было достаточно кормов для скота, особенно в зимнее время. Хотя осень и зима в этом южном краю были относительно теплыми (Лысенко отмечал, что зимой "средняя суточная температура редко опускалась ниже 0 о" /12/), животным приходилось туго. Деревицкому пришла мысль переселить сюда из средних широт такие ценные растения, как бобовые. Он надеялся, что при посеве в осень бобовые выживут и в самое голодное время — ранней весной — взойдут, обеспечив решение сразу двух задач: пастбищные животные получат зеленый корм, а после запахивания всходов плодородие почв будет улучшено.

Такое запахивание различных растений, главным образом, бобовых (люпина, клевера, чины, вики и других) применяли с целью улучшения и облагораживания почв издревле. На Востоке этим занимались еще за 3 тыс. лет до Р. Х., а в странах Средиземноморья с IV–III веков до Р. Х. Французский ученый Ж. Виль (1824–1897) предложил для этих культур специальный термин