Дональд Уэстлейк Почему я?

1

«Привет,» — услышал Дортмундер бодрый голос в телефонной трубке, — «это Энди Келп».

— Это Дортм…, - начал было говорить Дортмундер, но из трубки по-прежнему продолжал звучать голос Келпа.

«— Меня сейчас нет дома, но…»

— Алё? Энди?

«— вы можете оставить своё сообщение на автоответчике».

— Это — Джон, Энди. Джон Дортмундер.

«— и я перезвоню вам, как только смогу».

— Энди! Эй! Ты меня слышишь?

«Оставьте ваше сообщение после звукового сигнала. Хорошего дня».

Дортмундер сложил ладони лодочкой вокруг трубки и прокричал в неё: «Привет!»

«— Пиииииип».

Дортмундер отпрянул от телефона, как будто тот должен был вот-вот взорваться, и он почти не сомневался, что это произойдёт. Держа трубку на расстоянии вытянутой руки, он с недоверием смотрел на неё в течение нескольких секунд, а затем медленно начал приближаться к ней ухом. Тишина. Долгая, глубокая и опустошающая тишина. Дортмундер слушал, пока не раздался щелчок, и тишина изменилась, став пушистой, пустой и бессмысленной. Понимая, что он один, Дортмундер тем не менее произнёс, «Алё?». Пушистая тишина продолжалась. Дортмундер положил трубку, пошёл на кухню, взял стакан молока и задумался.

Мэй ушла в кино, поэтому обсудить произошедшее было не с кем, но немного подумав, Дортмундеру понял. У Энди Келпа появился аппарат, который сам отвечает на звонки. Вопрос состоял лишь в том — зачем он его приобрёл? Дортмундер отрезал кусок датского сыра Сара Ли, пожевав его подумал над вопросом, запил молоком и наконец решил, что Вы никогда не сможете понять, зачем Келп сделал то, что он сделал. Раньше Дортмундер никогда не разговаривал с техникой — за исключением нечаянно сорвавшегося грубого замечания в машине, когда как-то ранним холодным утром она не завелась — ну да ладно, раз он собирается дальше общаться с Энди Келпом, то ему, очевидно, придётся учиться общаться с техникой. Так почему бы ему не начать прямо сейчас.

Оставив стакан в мойке, Дортмундер вернулся в гостиную и опять набрал Келпа. На этот раз он не стал сразу говорить, а выслушал сначала всё сказанное машиной: «Привет, это Энди Келп. Меня сейчас нет дома, но вы можете оставить своё сообщение на автоответчике, и я перезвоню вам, как только смогу. Оставьте ваше сообщение после звукового сигнала. Хорошего дня. Пиииип».

— Жаль, что тебя нет, — сказал Дортмундер. — Это Дортмундер и я…

Но машина снова заговорила: «Эй!» сказала она «Привет!»

Вероятно, сбой в механизме, но эта проблема Дортмундера не волновала. У него, слава богу, не было чёртовой штуковины на телефоне. Упорно игнорируя всё то, что говорила машина, Дортмундер продолжал говорить:

— Планирую небольшое дельце. Ты мог бы пойти со мной, но…

«— Эй, это я! Это — Энди!»

— Я так понимаю, что мне придётся справляться одному. Созвонимся позже.

Дортмундер повесил трубку, продолжавшую бубнить уже скорее печально: «— Джон?… Привет!» Дортмундер вышел в коридор, накинул куртку, во внутренних карманах которой лежали воровские инструменты, и покинул квартиру. Десять секунд спустя, в опустевшей гостиной зазвонил телефон. И он продолжал звонить. И звонить…

2

Уютно расположившись в объятиях мягкого, чёрного бархата, сверкая в ярком свете люминесцентных ламп, Византийский Огонь сиял блестящим карминовым цветом, отражая и преломляя свет. Если бы у машин была кровь, то капля крови суперкомпьютера могла бы выглядеть именно так: холодный, чистый, почти болезненно-красный маленький граненый купол глубокого цвета и яростного света. Византийский Огонь весил 90 каратов и был одним из самых больших и самых дорогих рубинов в мире. Сам по себе он стоил около четверти миллиона долларов, не учитывая его обрамления и историю, обе из которых были впечатляющими.

Обрамлением Византийского Огня, было большое кольцо из чистого золота с замысловатой резьбой, в котором центральная фигура — рубин, был окружён четырнадцатью крошечными синими и белыми сапфирами. И, хотя это, возможно, удвоило общую стоимость, именно история камня — драгоценность участвовала в религиозных войнах, грабежах, убийствах, дипломатии и переговорах на самом высоком уровне, а также являлась предметом национальной гордости и этнического самоосознания и имела значительное теологическое значение — сыграла ключевую роль; Византийский Огонь был бесценным, как Алмаз Кохинур.

Поэтому, обеспечить безопасность во время первого шага Византийского Огня спустя почти девяносто лет была чрезвычайно необходимо. Этим утром, три команды вооруженных агентов покинули Чикагский Музей естествознания и тремя различными маршрутами двинулись в Нью-Йорк, и до самого отъезда даже сами агенты не знали, какая из команд будет охранять кольцо. Была почти полночь в Нью-Йорке, когда команда с кольцом была встречена в терминале TWA(авиакомпания США) аэропорта Кеннеди службой безопасности Миссии США при ООН. Эта новая группа будет сопровождать кольцо всё время по пути в Манхэттен, в штаб-квартиру ООН на площади Объединённых Наций, для подготовки к завтрашней церемонии, когда Византийский Огонь будет торжественно возвращён суверенному государству Турция (которому он фактически никогда не принадлежал). После чего, слава богу, проклятие кольца стало бы проблемой Турции.

Пока, однако, это оставалось проблемой Америки, и существовала определенная напряженность среди восьми американцев, набившихся в эту небольшую, пустую комнату в зоне безопасности терминала TWA. В дополнение к агенту из Чикаго с дипломатом, прикованным наручниками к его запястью, плюс его два телохранителя, была служба безопасности в количестве трёх человек от американской Миссии и двух самодовольных полицейских Нью-Йорка в униформе, полицейских, присутствующих там просто, чтобы представлять город и следить за моментом передачи. Всё должно было пройти без сучка без задоринки.

Чикагские агенты начали передачу, отдав свои ключи от чемодана Нью-Йоркской группе, которая приняв их, подписала сопроводительные документы. Затем, Чикагский агент поместил дипломат на стол и воспользовался своим собственным ключом, чтобы снять наручники с запястья. Он открыл замок, поднял крышку дипломата и извлёк небольшую коробку. Когда её открыли, все сбились вокруг стола, рассматривая Византийский Огонь, тёмно-красный рубин, в богатом золотом обрамлении, с мерцающими маленьким синими и белыми кусочками сапфира, на чёрной бархатной подкладке коробки. И даже двое уставших полицейских подошли ближе и заглянули через плечи присутствующих. «Похоже на вишню» сказал один из