П. Ф. Кононков Два мира ― две идеологии

От составителя

Время говорить правду

Для меня и моих ровесников, в 1950-х годах учившихся в старших классах, конфликт в отечественной биологии был уже историей. Мы знали, что против учёного-патриота Трофима Денисовича Лысенко, последователя И. В. Мичурина, достигшего выдающихся практических успехов, выступали преклонявшиеся перед Западом вейсманисты-морганисты, которые годами изучали муху-дрозофилу и не дали сельскому хозяйству страны ничего полезного.

В 1960-х годах, когда я работал уже в журнале "Техника-молодёжи", до нас доходили смутные слухи и самиздатовские рукописи, в которых Лысенко обличался как лжеучёный и шарлатан, а ему противопоставлялся как гений, святой человек и мученик науки Николай Вавилов. Эти подпольные слухи со временем вылились в открытое гонение на Лысенко, которое к середине 1980-х годов завершилось утвердившимися мнениями: Лысенко ― "основоположник и представитель псевдонаучного направления в биологии"; Вавилов ― "основоположник современного учения о биологических основах селекции и учения о центрах происхождения культурных растений".

Будучи по роду занятий далёк от понимания научной сути обсуждаемых биологических проблем, я, как зрелый человек, не мог не видеть, однако, во всём этом столкновения не столько научных, сколько клановых, корпоративных, идеологических и даже политических интересов. И не имея ни времени, ни желания разбираться в этом запутанном деле, оставил его, как говорится, в разряде "плодов ленивой доверчивости" на три десятилетия.

Переворот произошёл в 2010 году, когда я как редактор журнала "Природа и свет" получил статью профессора Петра Кононкова и Николая Овчинникова "Противостояние: Трофим Лысенко ― Николай Вавилов". Прочитав её, я был ошеломлён: представленные материалы показывали, что Лысенко спас народ от голода во время Великой Отечественной войны! Мог ли быть шарлатаном и лжеучёным человек, получивший звание Героя Социалистического Труда в июне 1945 года ― через месяц после окончания боевых действий? Мог ли он получить восемь орденов Ленина и три Сталинских премии (1941, 1943, 1949) во времена Сталина, весьма щепетильного в раздаче наград? Неужели ему удавалось десятилетиями дурить голову великому руководителю страны бесполезными выдумками??

От составителя

Утверждать подобное могут только те, кто привык измерять научные заслуги зарубежными званиями, грантами от западных фондов, а также хвалебными статьями в заграничной прессе. Лысенко же получил высокие государственные награды и премии за практически значимые работы, принёсшие значительную пользу нашей стране.

Новыми глазами я стал читать присланные и опубликованные в журнале статьи Кононкова и Овчинникова, которые и составили костяк представляемого вниманию читателей сборника. Тематика его не совсем однородна. Статьи о наболевших сельскохозяйственных и продовольственных проблемах соседствуют с рассказами о неоднозначных людях, приложивших к этим проблемам руку. И тут же статьи о таких, казалось бы, далёких от нас персон как американский президент Рузвельт или сенатор Маккарти. Но всем этим материалам присуща одна особенность: они говорят правду, которая замалчивалась несколько десятилетий!

Герман СМИРНОВ Москва, 2014 г.

Конфликт в советской биологии (предисловие редакции)

"Две программы, два лагеря… "

До революции 1917 года большинство российских учёных происходило из зажиточных слоёв населения, а на их научные взгляды зачастую определяющее влияние оказывали западные философские системы, особенно редукционизм и механицизм. Различные "школки", образовывавшиеся в российской науке XIX века, часто представляли собой корпоративно-клановые группы, мешавшие работе настоящих учёных. Например, Д. И. Менделеев, автор знаменитой Периодической таблицы, был избран почти во все академии мира, а в России он был избран только членом-корреспондентом Академии наук. Имён тех академиков, которые не избрали Менделеева в состав Императорской Санкт-Петербургской Академии, никто не помнит, а имя Дмитрия Ивановича Менделеева знает весь мир.

После Октябрьской революции 1917 года стремительную административную карьеру в биологии (как, впрочем и других науках) в Советской России сделал ряд выдвиженцев группировки Троцкого, насаждавшей свои кадры во всех областях государственной и общественной жизни. Эти учёные, как правило, были сторонниками редукционистского и вульгарно-материалистического мировоззрения, а в своих работах они ориентировались не столько на решение задач, требовавшихся для промышленности и сельского хозяйства нашей страны, сколько на "развитие мировой науки". Многие из них были приверженцами лженаучных догм Вейсмана о "неизменяемой зародышевой плазме", неодарвинизма, евгеники.

Вместе с тем, в 1930-х гг. формировалось и другое направление в биологической и сельскохозяйственной науках России, представленное такими именами, как И. В. Мичурин, В. Р. Вильямс, С. И. Жегалов, Т. Д. Лысенко и ряд других, следовавших принципу, сформулированному ещё Пастером: "Нет фундаментальной и прикладной науки, а есть наука и её приложение", и занимавшихся решением задач, требовавшихся, в первую очередь, для развития экономики нашей страны. Биологи этой группы придерживались, как правило, системного подхода к явлениям органического мира; считали необходимым внедрять прикладные разработки в сельское хозяйство с учётом всех экологических последствий, "согласованно с Природой".

Первая группа получила название вейсманистов, вторая ― мичуринцев.

Обе группы отстаивали свои научные и мировоззренческие позиции; боролись за признание своего направления в биологических и сельскохозяйственных науках приоритетным; за финансовую и административную поддержку со стороны главного заказчика научных работ в СССР, государства.

Дискуссии между ними проходили на четвёртой сессии ВАСХНИЛ 19–27 декабря 1936 года, главной темой которой были "Спорные вопросы генетики и селекции"; на конференции 7-14 октября 1939 года, организованной редакцией журнала "Под знаменем марксизма"; отражались в научной, партийной, публицистической печати.

Из-за острого противостояния сторон по научным, методологическим, мировоззренческим вопросам эти дискуссии часто были очень бурными и сопровождались разными вненаучными приёмами ― искажением взглядов оппонентов, игнорированием "неподходящих" экспериментальных данных, марксистской риторикой, кляузами, доносами, политическими обвинениями. Особенно злоупотребляли