Все события не случайны.

Светлые пряди игриво переливаются на фоне яркого солнца. Драко зарывается рукой в свои волосы, хмуро глядя себе под ноги. Они закончили Хогвартс в тот самый момент, когда знаменитый поединок Гарри Поттера и Лорда Волан-де-Морта сокрушил этот мир. Об этом событии до сих пор пишут в газетах.

Ведь прошло уже пять лет.

Это их с Пэнси гостиная. Их дом. Их неприступная крепость. Всё должно быть по-домашнему. Вроде, так и есть.

Но что-то не так.

Дерево тихо потрескивает в камине.

Драко не видел мать примерно столько же, сколько и прошло с дня победы над Тёмным и Ужасным. Они сбежали, испарились в воздухе, трансгрессировали. Малфой нуждался в матери в подростковом возрасте. На самом деле, он нуждается в матери даже сейчас, в этот самый момент, когда в животе у Пэнси находится его ребёнок. Такой же трусливый маленький засранец, как и его отец.

«У него будет мой профиль, мои серые глаза…»

«…и моя трусость»

Драко всегда умел уходить вовремя. Раньше он думал, что так правильно. Это не было трусостью. Было не стыдно. Но сейчас его мировоззрение несколько исказилось. Теперь Малфой понимает — он позорно бежал от проблем, от врагов, от ответственности.

Драко всем сердцем надеется, что о его сыне будут писать в газетах. Что этот ребёнок в будущем станет… героем, а не позорной шавкой.

«Давай, сынок, сделай так, чтобы я гордился тобой»

Потому что его отец никогда не гордился собственным сыном.

Волосы девушки цвета тёмного чернила не изменились с первого дня их встречи. Та же причёска, те же пухлые губы, те же прищуренные глаза. Она ластится к Малфою, как кошка. Даже сейчас, будучи на четвёртом месяце беременности.

А он не чувствует абсолютно ничего. Всё это было ошибкой. Теперь он должен понести ответственность за всё это.

Они уже знают пол, это будет мальчик. Может, у девочки и был бы шанс стать хорошим человеком, ведь у Пэнси всё-же есть отдалённые черты лидера, к тому же, она… грациозна, женственна. Мило улыбается при удачной возможности. Она умеет побеждать, умеет брать своё. Но сын, скорее всего, возьмёт худшие черты характера от Драко. Считай, в мире появится ещё один завистливый мальчуган, срущий всем под ноги, ненавидящий себя за подлость по отношению к другим людям.

Драко мог измениться ещё в детстве, не будь влияние его отца настолько сильным. Этот мальчик сразу поставил себя на место — лидера, человека, которого все боялись, уважали.

Так ему казалось.

Сейчас же он жалеет о том, что у него не было друзей, совершенно ни одного. Были пешки, которыми Драко умело руководил. Чёрт, как противно. Никто бы не кинулся спасать парня от верной гибели, закрывая его тело чужим, от Авады.

Как это сделала мать Поттера.

Хотел бы Малфой, чтобы Нарцисса поступила так же. Но думать об этом эгоистично, ведь мать уже спасла его однажды. Даже заставила Снейпа дать непреложный обет, чтобы тот защищал Драко, присматривал за ним.

Но всё-же, мальчику чего-то не хватало в детстве. Отцовских советов, поддержки, любви. На его психику давили с раннего детства, с тех пор, как Драко научился говорить. От него требовали слишком многого. И сейчас он делает то же самое по отношению к самому себе.

В конце-то концов, он должен требовать от себя ответственности. У него будет ребёнок. У них с Пэнси.

Малфой завидует семье Уизли, их самоотверженности, любви друг к другу. Он терпеть не может знаменитого Гарри Поттера (от этого словосочетания начинает тошнить), потому что этому ублюдку удалось то, чего не сумел достичь сам Драко Малфой — победы над Волан-де-Мортом. Да, это мог быть он. Не будь Драко таким трусливым. Он завидует даже Грейнджер, такой охуительно бесстрашной, но иногда, конечно, глупой. До сих пор сложно понять, почему она так пеклась о своих друзьях в школе — о рыжем, который способен только на то, чтобы опустошать стол, битком набитый едой, за считанные секунды; о Гарри, который, как и его папаша, является всего лишь навсего самовлюблённым идиотом.

Малфой никогда этого не поймёт, наверное.

У каждого из них, наверняка, есть семьи. Ведь они выжили в той схватке. Они победили. А Драко позорно бежал с поля боя.

Кто здесь проигравший? Поднимите руки.

Чёртов выблядок. Он ненавидит себя за то, что позволил матери утащить его подальше от школы в тот самый день. Он ненавидит отца за то, что даже в подростковом возрасте тот издевался над ним. Делал из парня копию самого себя.

Если бы Драко остался на поле боя… может, всё было бы иначе. Кто знает? Теперь это неважно.

Пэнси сидит в кресле и греет ноги у камина. Её слегка округлый живот прикрыт правой рукой, пальцы которой с нежностью поглаживают натянутую ткань. Её глаза закрыты. Накрашенные ярко-красной помадой губы слегка приоткрыты.

«У нас будет ребёнок. Но чего он добьётся в жизни?»

Драко поправляет ворот чёрного свитера и подходит к своей жене. Он дал непреложный обет. Как Нарцисса на последнем курсе учёбы Драко. Он идёт по стопам матери. Может, так правильно? Он надеется на это. Может, у него есть шанс свернуть с тропы отца, стать другим человеком, совершенно на него не похожим. Поклявшись жизнью, Малфой будет выполнять все указания матери своего ребёнка. Будет защищать Паркинсон от всех, кто посмеет хоть попытаться причинить вред их семье. Он воспитает сына так, как хотел бы, чтобы воспитали самого Драко.

Он должен сделать это. У его мальчика будет хорошая и светлая жизнь. Может, у Драко когда-нибудь появятся внуки.

Раньше мысль о детях вызывала у Малфоя отвращение. Сейчас капля ненависти всё-же присутствует — вдруг он не сможет полюбить мальчика — кровь своей крови? Может, в будущем, когда парень вырастет, Драко начнёт видеть в его глазах отголоски прошлого?

Глядя на девушку сверху вниз, Драко долго решает, спускаться ли перед ней на колени. Он никогда не делал ничего подобного. Пэнси была добра к нему и снисходительна все школьные годы их жизни. Она понимала его желание просто-заняться-сексом. Без отношений. Без обязательств. Они, вроде как, не любят друг друга. Единственная женщина в его сердце — собственная мать. Пэнс хотела, чтобы ребёнок был желанным, рос в полноценной семье, поэтому, свадьба — её привилегия.

«Беременность — это случайность» — думал Драко. Но однажды он