— Там вода, — сказал Муми-тролль, принюхиваясь.

Он сделал шаг в ту сторону, откуда дул морской ветер, сделал другой и наконец побежал, потому что больше всего на свете Муми-тролли любят купаться!

— Погоди! — закричал Снифф. — Не оставляй меня одного!

Но Муми-тролль остановился лишь тогда, когда добежал до самой воды. Он сел на песок и стал смотреть на волны. Одна за другой они накатывали на берег, и у каждой был гребень из белой пены.

Немного погодя с опушки примчался Снифф и уселся рядом.

— Тут холодно, — сказал он. — Помнишь, мы катались на парусной лодке с хатифнаттами и попали в ужасный шторм? Как плохо мне тогда было!

— То было в совсем другой истории, — сказал Муми-тролль. — А в этой я хочу купаться!

И он шагнул прямо в волны прибоя. (Муми-тролли, видите ли, так практично устроены, что почти совсем не нуждаются в одежде.)

Мартышка спустилась с дерева и следила за ними:

— Стой! — закричала она. — Вода мокрая и холодная!

— Ага! — сказал Снифф. — Мы начинаем производить впечатление.

— Ты умеешь нырять с открытыми глазами? — спросил Муми-тролль.

— Умею, но не люблю, — ответил Снифф. — Кто знает, что может встретиться под водой? Хочешь нырять — ныряй на свою голову!

— А, ерунда! — отмахнулся Муми-тролль и нырнул в большую волну, всю высвеченную солнцем.

Сперва он не видел ничего, кроме зелёных пузырей света, но когда опустился поглубже, разглядел леса водорослей, колыхавшихся над песчаным дном. Песок был белый и чуточку волнистый, его украшали ракушки, розовые изнутри и белые снаружи. Чуть подальше от берега зеленоватый полумрак ещё больше сгущался, а ещё подальше открывался чёрный провал, уходящий прямо в бездну.

Муми-тролль повернулся, выскочил на волну и на её гребне возвратился обратно. Снифф и Мартышка сидели рядышком на песке и голосили:

— Спасите! Помогите!

— Мы уж думали, ты утонул, — сказал Снифф. — Или что тебя съела акула.

— А, ерунда! — сказал Муми-тролль. — Я в море как дома. Между прочим, под водой у меня явилась идея. Не знаю только, стоит ли посвящать в наши дела посторонних.

И он многозначительно взглянул на Мартышку.

— Вали отсюда, — сказал Снифф. — У нас секреты.

— А я люблю секреты! — крикнула Мартышка. — Обещаю, клянусь вам держать язык за зубами!

— Возьмём с неё клятву? — спросил Муми-тролль.

— Ладно, — сказал Снифф. — Только это должна быть очень страшная клятва!

— Повторяй за мной, — сказал Муми-тролль и медленно проговорил: — Пусть меня поглотит бездна, пусть грифы расклюют мои высохшие кости, пусть я никогда больше не попробую мороженого, если нарушу эту великую тайну!!! Ну?

Мартышка повторила клятву, только очень небрежно и совсем не в том порядке. У неё была очень плохая память.

— Ладно, сойдёт, — сказал Муми-тролль. — Теперь слушайте. Я задумал стать искателем жемчуга, и весь свой жемчуг я зарою в ящике тут на берегу.

— А кем станем мы? — спросил Снифф.

— А вы можете стать теми, кто раздобывает ящики для искателей жемчуга, — ответил Муми-тролль.

— Так я и знал, — мрачно сказал Снифф. — Всегда мне достаётся самое трудное. А всё приятное достаётся тебе.

— Но ведь ты только что был проводником, да и нырять ты разве умеешь! — беспечно ответил Муми-тролль и снова шагнул в воду.

Снифф постоял-постоял, похлопал ушами и побрёл вдоль берега у самой воды. Мартышка ловила крабов — маленьких жёлтых крабов с глазами на стебельках.

— Слушай! Ты должна найти ящик! — сказал Снифф.

— Какой ящик? Чей? — спросила Мартышка. Она уже совсем забыла про секрет. Снифф вздохнул и пошёл к длинному мысу, выступавшему далеко в море. Одна за другой возвышались здесь крутобокие скалы, скользкие, чёрные и неприветливые. Местами они спускались прямо в море, так что оставался лишь узкий мокрый каменный уступ, пройти по которому мог разве что канатоходец. Снифф остановился и испуганно прижал уши.

— Трусишь? — спросила Мартышка.

— Кто? Я? Вот ещё! — ответил Снифф. — Мне только кажется, что вид будет красивее, если зайти с другой стороны.

Мартышка презрительно фыркнула и, задрав хвост, проскочила мимо, Снифф только и увидел, как её гордо поднятый хвост промелькнул среди пенистых бурунов и исчез за выступом скалы. Тотчас вслед за тем Снифф услышал радостный вопль.

— Грот! Мирове́цкий грот с крабами!

Снифф не двинулся с места и только жалобно заскулил. Всю жизнь он мечтал о взаправдашнем гроте. И вот грот совсем рядом, там, за этими опасными скользкими скалами…

Он сделал несколько шагов, и сердце застучало у него в груди. «Покровитель всех троллей и сниффов! — взмолился он. — Будь милостив, будь милостив, ведь я такой маленький, такой робкий!» Затем он зажмурился и ступил на опасный уступ. Несколько раз через него перелетали клочья пены. Он шёл маленькими-премаленькими шажками, не сгибая ног, и всё время крепко зажмуривал глаза, чтобы не видеть пляшущих вокруг волн.

Ещё ни разу в жизни он так не боялся — и не чувствовал себя таким храбрым.

Когда он перешёл на ту сторону, Мартышки нигде не было видно. С замирающим сердцем Снифф заглянул в грот.

Грот был большой, как раз такой, каким и полагается быть гроту. Его красивые ровные каменные стены уходили в вышину к синему окну неба, а пол был устлан песком, таким же белым и гладким, как на морском дне.

Снифф зарыл лапы в песок и вздохнул от счастья. «Поселиться бы здесь на всю жизнь, — подумал он. — Поставить маленькие полки, выкопать в песке место для спанья, а по вечерам зажигать свечу. И ещё, может, сделать верёвочную лестницу, чтобы забираться на крышу и любоваться морем. То-то удивится Муми-тролль…»

Возвращаясь обратно по опасной скале, он уже не боялся так сильно. «Мой грот, — не переставая думал он. — Мой грот, это я нашёл его». (И он взаправду верил, что нашёл его он.)

В глубокой задумчивости брёл он по берегу, пока не вернулся к тому месту, где оставил Муми-тролля искать жемчуг. Там уже лежал целый ряд красивых блестящих жемчужин, а сам Муми-тролль пробкой скакал в волнах прибоя.

Мартышка с важным видом сидела на берегу.

— У меня важное поручение, — сказала она. — Теперь я казначей. Я уже пять раз пересчитывала жемчужины и каждый раз получала новый результат.

Тут Муми-тролль выбрался на берег. Он нёс в охапке кучу ракушек, не считая тех, что были у него на хвосте.

— Ну, теперь хватит! — сказал он,