стал жить то в укрепленной Алек­сандровской слободе, окруженной заставами и дозорами, то в специ­ально выстроенном для него дворце на Неглинной за глубокими рвами и высокими стенами.

Но главное — с целью обеспечения своей безопасности царь со­здал опричнину — особую касту людей, пользующуюся неограниченным правом убивать царских врагов и грабить их имущество, ни от ко­го, кроме самого Ивана, независимых, ни с кем, кроме него, не связан­ных, молодых, отчаянных, часто с темным прошлым, готовых на все, отрекшихся от друзей и родных. Опричнина — отряд в тысячу человек, впоследствии увеличенный до шести тысяч — стал специальным кор­пусом дозорщиков внутренней крамолы. Его цель была не просто охрана существующей власти, а постоянное выискивание царских вра­гов, вынюхивание возможных заговоров и всякого недовольства. Между тем, авторитетные историки свидетельствуют, что в создании подобного рода корпуса в то время не было никакой необходимости. Политическая сила боярства была подорвана предшествующим пе­риодом царствования Ивана. Местничество лишало боярство способ­ности к дружному действию. Знатнейшие бояре своим правлением в период малолетства Ивана приобрели только ненависть народа. Боярская крамола в этот период не шла далее помыслов с целью сохра­нения собственной жизни бежать в Литву. Ни о каких заговорах, ни о каких-либо готовившихся покушениях со стороны бояр не писали современники.

Разгул опричнины был страшен — ежедневно в Москве убивалось по 10—20 человек. Трупы валялись на улицах и никто не смел их убирать. Опричнина довела крестьян до такого разора, как будто по селам прошла неприятельская армия. Вся остальная часть государства, име­нуемая земщиной, хотя формально была независима от опричнины, но фактически была полностью бесправной и целиком ей подвластной. У земщины в пользу опричнины отнимались не только земля, но и до­ма и домашнее имущество. Тысячи людей посреди зимы выгоняли из дома и толпами отправляли пешком на житие в далекие пустые земли.

В условиях постоянного поиска мнимых заговоров и кажущихся измен чрезвычайного развития получил культ доносов. Царь жаждал доносов. При таком настроении царя появилась масса доносчиков, же­лавших гибелью других создать себе положение. Тем более, что обвинения, содержавшиеся в доносах, никак фактически не проверялись. Признавалась единственная форма доказательства вины — признание обвиняемых под пыткой. Что касается пыток, то совершенство их до­стигло изуверской утонченности. Сам царь Иван изобрел для этой це­ли специальный «жгучий состав». Естественно, что под страшными пытками люди не только признавались в своей мнимой вине, но и ого­варивали других.

Для обнаружения мнимых заговоров использовался и метод про­вокаций — царь Иван, желая проверить преданность бояр, подсылал им подложные письма от польского короля. Если на следующий день эти письма получатель не приносил Ивану, то это признавалось убеди­тельным признаком измены.

Жажда мести мнимым своим преследователям реализовалась у Ивана дикими массовыми репрессиями. Число казненных, убитых и замученных во время пыток в царствование Ивана Грозного исчисля­лось десятками тысяч. Казнили не только осужденных, но и близких и дальних родственников, их друзей, их слуг, их малолетних детей. Наря­ду с казнями широко практиковались ссылки в дальние, полудикие ме­ста. Впрочем, ссылка, как это и было с митрополитом Филиппом, не освобождала от последующей казни.

Ненависть к своим мнимым преследователям сперва была направ­лена на определенный узкий круг лиц, но затем она быстро расширяет­ся на целые семьи, сословия, целые города и национальности. Ненави­стным сословием для Ивана стало боярство — от бояр он много натер­пелся в раннем детстве. Во время бегства из Москвы все боярство в целом он обвинил в тайном заговоре против него.

Национальная ненависть проявилась в крайнем антисемитизме. Небольшое число евреев в Московском государстве 16-го века не мог­ло представлять какой-либо угрозы для царской власти. Но чем-то евреи сумели разгневать царя Ивана. Когда в войне с Польшей был взят Полоцк, Иван распорядился всех воевавших с ним поляков отпус­тить с миром в Польшу, а живших в этом городе евреев с их женами и детьми изловить и перетопить в Двине.

Ненависть к целым городам бывает обусловлена у паранойиков каким-либо связанным с этим городом неприятным событием в их прошлой жизни, особенно если это событие больного ударило по их са­молюбию. Иван Грозный возненавидел Новгород и Псков. В начале его царствования, вскоре после торжественного обряда венчания на царст­во, жители этих городов осмелились омрачить торжество, прислав свои делегации к царю с челобитьем на несправедливость его вельмож и не­которых из установленных порядков. Смиренные челобитчики были обвинены в бунте, а ненависть к Пскову и Новгороду всю жизнь тлела в сердце Ивана. В последние годы своего царствования он предпринял неслыханное дело. Иван придрался к дикому и вздорному доносу о яко­бы возникшем заговоре знатных новгородцев, в том числе служителей православной церкви, собравшихся передать Новгород католической Польше. И вот русский царь со своим войском отправился в воинский поход против своих же городов, притом городов отнюдь не бунтующих, а являвших собою к тому времени пример верноподданичества.

Вся земля от Москвы до Новгорода была предана огню и мечу. Был сожжен Клин, разграблены Тверь, Торжок, Валдай, Вышний Во­лочек и другие города и поселения. Было дано распоряжение всех встречных на дорогах убивать, дабы они не могли предупредить сле­дующие стоящие на пути города. Новгород был заранее окружен войсками, чтобы из него никто не смог выйти. Затем город был раз­граблен, а жители перебиты. По свидетельству разных летописей в Новгороде было убито от 15 до 60 тыс. жителей. Волхов был запру­жен плывущими мертвыми телами. Только случайность спасла жите­лей Пскова от такой же судьбы.

Объектом идей преследования со временем становятся самые близкие люди — родные, закадычные друзья. Царь Иван, подозревая в измене, умертвил своих родственников — двоюродного брата князя Владимира Андреевича, его жену, его старуху мать (монахиню) и жену его брата (то же монахиню). Кстати, в расправе с князем Вла­димиром Иван избрал способ, к которому, по-видимому, охотно при­бегают стоящие у власти паранойяльные личности, когда хотят изба­виться от лица, пользующегося авторитетом или популярностью или занимающего высокое положение. Этот способ — насильственное самоубийство. Иван заставил князя Владимира выпить яд.

Под конец заговоры и измены стали чудиться