непосредственно к мисс Хэвершоу, душеприказчице Г.Г. Гудви С наилучшими пожеланиями Джетро Талли».

– Г.Г. Гудвин.– произнес Дортмундер.

– Я помню его,– сообщила Мэй.– По крайней мере, мне так кажется. От него все время пахло конским навозом. Он постоянно пропадал на скачках.

– Кажется, вы были не особо близки.

– Насколько я помню, меня к нему не тянуло.

– Но твоя сестра с ним общалась.

– Джун в детстве всегда была прилипалой. Ее никогда не заботило, как пахнут взрослые.

– Значит, говоришь, скачки?

– Да, он был завсегдатаем ипподрома.

– Тем не менее, он не разорился. Вижу, сестра даже прислала тебе подарок от него с мемориальной ценностью.

– После дяди Гида вряд ли осталось много. К тому же он кучу раз был женат. В основном, на женщинах, которых встретил на скачках.

– Тогда удивительно, что у него вообще что-то сохранилось. Что это за кольцо?

– Откуда я знаю? – Мэй пожала плечами.– Оно до сих пор в коробке.

– Что, ты не помнишь его? – Дортмундер был сбит с толку.– А как же мемориальная ценность и все такое прочее? Я полагал, что у тебя что-то связано с этим кольцом.

– У меня – вряд ли. Впрочем, давай-ка посмотрим на него.

Коробочка не была завернута или запечатана. Это был просто маленький черный ящик с пружинкой внутри – чтобы не открывалась крышка. Мэй поддела ее, и они увидели облако белой ваты. Она потрясла коробку, и внутри что-то загремело. Тогда Мэй перевернула ее и стукнула по днищу, и вместе с ватой оттуда что-то выпало на стол.

Действительно, кольцо. Оно выглядело золотым, но, похоже, в лучшем случае это была медь. Его верхушка была плоской и пятиугольной, как эмблема с буквой S на груди у Супермена. Только вместо S там располагались три тонкие линии из крошечных камней, которые на первый взгляд казались алмазами, но, скорее всего, были просто стеклом. Верхняя линия прерывалась в середине, а две другие были сплошными. Выглядело это так:

– Ну и какие чувства оно должно у тебя вызывать? – поинтересовался Дортмундер.

– Понятия не имею,– призналась Мэй. Она надела кольцо на средний палец левой руки, затем наклонила ее, и кольцо соскочило в вовремя подставленную правую ладонь.– Не удивлюсь, если он нашел его в коробке с овсяными хлопьями.

– И поэтому назвал его «кольцом удачи»,– подхватил Дортмундер.

– Настоящая цель, которую преследовала Джун этой посылкой,– заявила Мэй, надевая кольцо на средний палец правой руки,– чтобы я позвонила ей.

– Но ты не собираешься?

Мэй наклонила правую руку. Кольцо упало в подставленную левую ладонь.

– Ни в коем случае. Если честно, я теперь долго вообще не подойду к телефону.– Повертев кольцо в руках, она констатировала.– А выглядит симпатично.

– Да, ничего,– согласился Дортмундер.– По крайней мере, не ожидаешь такого от завсегдатая ипподрома.

– Оно мне велико.– Мэй протянула кольцо Дортмундеру.– Попробуй ты.

– Но оно же твое. Мне твой дядя Г.Г. ничего не прислал.

– Мне оно велико. И знаешь, Джон... м-м-м... как бы получше это сказать?

– Что? – Дортмундер совершенно не собирался таскать этот нежданный подарок, вне зависимости от того, что скажет Мэй.

– Тебе не помешало бы чуть побольше удачи.

– Продолжай.

– У тебя есть все. Знания, способности, профессионализм, замечательные опытные партнеры. Но еще немножко удачи не повредило бы. Примерь его.

В итоге он надел кольцо на безымянный палец правой руки. Любое кольцо на безымянном пальце левой руки напоминало ему про неудачный брак с танцовщицей из ночного клуба в Сан-Диего, которая выступала под артистическим псевдонимом Хони-бан Базум и являлась полной противоположностью Мэй.

Удивительно, но кольцо пришлось точно впору. Дортмундер опустил руку, затем потряс ей, но оно сидело, как влитое, и вызывало даже некие приятные ощущения.

– Хм,– произнес он.

– Теперь оно твое,– сказала Мэй.– Твое кольцо удачи.

– Спасибо, Мэй.

И тут зазвонил телефон.

Мэй неприязненно посмотрела на него.

– А вот и Джун. С вопросами, получила ли я посылку, понравилось ли мне кольцо и помню ли я старые добрые времена.

– Я могу ответить,– предложил Дортмундер.– Скажу, что тебя нет дома, и спрошу, что передать.

– Отлично.

Конечно, это не обязательно должна была звонить сестра Мэй, и поэтому Дортмундер по обыкновению нахмурился и с большим подозрением произнес в трубку:

– Алло?

– Джон, это Гас. Нет желания нанести небольшой визит?

Дортмундер улыбнулся. Во-первых, потому что Мэй будет рада узнать, что это не ее сестра. А во-вторых, потому что услышанное можно было перевести так: давний знакомый Гас Брок, с которым ему уже приходилось работать, предлагал посетить какое-то место, где в данный момент никого нет, и уйти оттуда не с пустыми руками.

– Вполне вероятно,– ответил Дортмундер и уточнил на всякий случай.– Насколько небольшой?

– Осложнений не предвидится.

– Это было уже лучше.

– Ага. Где?

– Небольшое местечко на Лонг-Айленде. Называется Каррпорт, не доводилось слышать?

– Надо же, какое совпадение,– заметил Дортмундер и посмотрел на кольцо удачи дяди Гида, красующееся у него на пальце. Казалось, удача уже пришла.– Этот городишко мне задолжал.

– Да ну?

– Ладно, проехали. Когда ты хочешь нанести визит?

– Как насчет прямо сейчас?

– Хм.

– Есть поезд в 19:22, отправляющийся с Центрального вокзала. Обратным транспортом озаботимся на месте.

Еще лучше. Некое транспортное средство, которое они прихватят на обратном пути, в дальнейшем тоже можно будет конвертировать в наличные. Просто прекрасно.

До 19:22 оставалось час и двенадцать минут.

– Увидимся в поезде.– Дортмундер повесил трубку и обратился к Мэй.– Я начинаю любить твоего дядю Гида.

– Любить его на расстоянии – это очень мудро.

3

Если бы Калеб Эдриан Карр, китобой, предприниматель, торговец, искатель затонувших кладов и иногда – пират, а в пенсионном возрасте – законодатель штата Нью-Йорк, увидел сегодня город, который он основал в 1806 году на южном побережье Лонг-Айленда и назвал своим именем, то он долго бы плевался. Не исключено, что даже серой.

Лонг-Айленд, длинный узкий остров к востоку от Нью-Йорка, в качестве девиза взял известное изречение епископа Реджинальда Хебера^[6]: «Все в природе прекрасно, и только люди ужасны». Когда-то покрытый лесистыми холмами и белыми пляжами, омываемый множеством прозрачных речушек, населенный трудолюбивыми индейцами и мириадами лесных животных, сегодняшний Лонг-Айленд – это сплошное царство асфальта и летних коттеджей, насколько