сотен шагов от того колодца — грунтовая вода, хоть и в недостаточном количестве, но есть! Рудознатца генерал, естественно, знатно выпорол и отправил обратно на Урал…
— Судя по всему, до Генерала рудознатца никто не порол…
— Хахаха!!! …Но, делать то нечего — строить уже начали, не бросишь. У генерала, видимо, куры денег не клевали — построил он себе дворец… Кстати, весьма необычный «дворец» — сами увидите! Рядом — крестьянское село с каменной церковью. Должен сказать Вам, архитектура… На памятник истории зодчества эта церковь претендует!
— Да?! А церковь вашу брат не покупал?
— Хм… Кгхм… Нет, не покупал. Но, помог немного отреставрировать — безвозмездно! …Даже, две дубовые рощи — между церковью и своим дворцом, Генерал посадил. Вопрос с водой тоже решил, но частично: заставил мужиков два пруда выкопать. Весной от талых вод они наполнялись и, иногда, воды до августа хватало. Для людей и животных, разумеется. Не для полива… Потом приходилось в бочках с Волги возить. С топливом тут вообще труба — в отличии от воды, дрова с неба в виде дождя, хоть и редкого не падают. Приходилось за дровами далеко ездить. В общем, генеральским мужикам работы хватало! Мужики бухтели, конечно, но невиданные ими ранее урожаи, как-то ситуацию сглаживали…
— Вы ж, говорили, Василий Григорьевич, что первая попытка была неудачной?
— Да, дослушайте же до конца, Владимир Фёдорович! …Я, же Вам говорил — что здесь каждые три года недород, а каждые шесть лет конкретная засуха? Ну, это в среднем. А, бывает, лет восемь — десять все в порядке. И, вот почти десять лет, все было хорошо да гладко, а затем — пять лет подряд жесточайшая, невиданная засуха! Генерал поначалу стойко держался — покупал за свой счет хлеб и кормил мужиков. Ну, а потом средства — и, так подорванные строительством, по-видимому, закончились. Мужики — как не уважали они Генерала, начали с голодухи бунтовать… Генералу, как-то, чуть ли не штурм пришлось пережить, благо построенный им «домишко» позволяет. Потом, крестьяне потихоньку — кто с голоду не умер, практически все разбежались… А, генерал исчез.
— Куда исчез? — спросил я.
— Знали бы «куда» — слова «исчез» не применили б… Как-то раз, зашел в дом — по словам дворовых и обратно не вышел. Искали, искали, но так и, не нашли. Ни живого, ни мёртвого. Соответствующие органы думали, что мужики его порешили, перепороли оставшихся полуживых крестьян, но никто так и, не сознался.
— А, семья у генерала была? Что они говорили? Неужели, ничего не заметили?!
— Генерал был вдов, а взрослые дети жили и служили в столицах и, к нему ни разу в имение не приезжали. Вообще-то, та семья выморочная — прямых потомков… Ни прямых, ни кривых потомков — наследников нет! Ну, идём дальше… Солнечногорск, после исчезновения генерала совсем опустел… Ни одной живой души, ни одного человека не осталось! А, когда южнее железную дорогу построили, вообще через эти места ездить перестали. И, пустовал Ваш дом, с Солнечногорском заодно, до самого тысяча восемьсот семьдесят девятого года — пока ваш предок его не купил… Как я подозреваю, купил — не глядя.
«Ну, вовсе этот лох, мне не предок…», — подумалось мне. Дело в том, что мой прапрапрадед, купец первой гильдии, входящий в десятку богатейших нижегородских купцов, к концу девятнадцатого века слегка подразорился и, после своей смерти оставил своим двум взрослым сыновьям сравнительно немного. Младший из них — вообще, на голову был болен! Историю болезни я не знаю, но втемяшилось ему стать дворянином. Без понятия, каким макаром, но уверен — за свою часть остатков папашиного наследства, ему это удалось. И, заодно купил себе «удел» — Солнечную Пустошь, то бишь. Не знаю, во сколько это ему встало — но, в любом случае он переплатил! Про дальнейшую судьбу «дворянина» брат ничего не рассказывал… Старший брат этого лузера, ненадолго пережил своего отца, оставив своему единственному сыну больше долгов, чем денег. И вот он — Прокопий Максимович Стерлихов, в начале двадцатого века восстановил состояние своего деда, снова ввёл нашу фамилию в десятку богатейших купцов Нижнего. Советская власть всё его движимое и недвижимое имущество конфисковала и национализировала. Прокопий Максимович пережил всё это на удивление спокойно. Даже, в нэпманы в своё время не рыпался! Работал после Гражданской войны в различных госучреждениях — в основном по торговой да финансовой части. Дожил, аж до пятидесятых. Было у него пятеро детей — дочь и четыре сына… — Называйте этого человека «братом моего предка», — не люблю, когда взрослые люди меняют масть! И, брата не одобрял, за его увлечение дворянством… — Хорошо! «Брат вашего предка» недолго прожил в своих хоромах. Нанял небольшую дворню, начал было делать ремонт, но внезапно исчез, даже не рассчитавшись с ремонтниками и прислугой. Меньше года пробарствовал! — Обстоятельства известны? — Так же — зашёл в дом и больше не вышел. Ни трупа, ни следов каких… Полиция порыскала по округе, попытала тех, кого рядом поймала и дворовых, да и перевела дело в разряд висяков. Всё как сейчас — ничего не поменялось! «Ну и, дела…», — подумал я. — Вот, Вы теперь, получается — четвёртый хозяин этого дома…, — добавил жути Боня, — так, что думайте! — А, приведения в генеральском доме есть? Боня недоуменно пожал плечами. Мол, дело серьёзное, а Вы всё шутите: — Да, вроде пока не замечалось… Может, Вам явятся? Советую на ночь одевать подгузники… — Жаль…, — деланно огорчено сказал я, — на туристах деньги можно было бы делать, если грамотно к делу подойти. — Ну, если на благо — то, за приведениями дело не встанет! Есть у меня на примете парочка подходящих кандидатур… И, грима никакого не надо! — Боня, оказывается, не лишен чувства юмора. — Кстати, а не замутить ли нам в генеральских прудах чудовище Лох-Несс? Лохов разводить… И, минут десять мы изощрялись на эту тему, всячески ее развивая. Кажется, мы подружились…
— Подъезжаем…, — Боня указал на тёмную полоску приближающего населенного пункта на горизонте, — кстати, посмотрите налево! Это — тоже ваше. Слева, в трехстах метрах от шоссе, высилось двухэтажное п-образное строение, рядом загон для животных, за которым — в километре где-то, паслось десятка три лошадей под присмотром табунщика. — Что это? — Конеферма…, — тоном, типа, «что сам не видишь», ответил Боня, — Герман Федорович планировал разводить лошадей. Теперь, это всё ваше. — Почему в завещании не было? — Видимо, когда писалось завещание, конефермы ещё не было. Да, Вы не волнуйтесь, это уладить — пара пустяков. «Ага, пара пустяков. На хрена,
«Ну, вовсе этот лох, мне не предок…», — подумалось мне. Дело в том, что мой прапрапрадед, купец первой гильдии, входящий в десятку богатейших нижегородских купцов, к концу девятнадцатого века слегка подразорился и, после своей смерти оставил своим двум взрослым сыновьям сравнительно немного. Младший из них — вообще, на голову был болен! Историю болезни я не знаю, но втемяшилось ему стать дворянином. Без понятия, каким макаром, но уверен — за свою часть остатков папашиного наследства, ему это удалось. И, заодно купил себе «удел» — Солнечную Пустошь, то бишь. Не знаю, во сколько это ему встало — но, в любом случае он переплатил! Про дальнейшую судьбу «дворянина» брат ничего не рассказывал… Старший брат этого лузера, ненадолго пережил своего отца, оставив своему единственному сыну больше долгов, чем денег. И вот он — Прокопий Максимович Стерлихов, в начале двадцатого века восстановил состояние своего деда, снова ввёл нашу фамилию в десятку богатейших купцов Нижнего. Советская власть всё его движимое и недвижимое имущество конфисковала и национализировала. Прокопий Максимович пережил всё это на удивление спокойно. Даже, в нэпманы в своё время не рыпался! Работал после Гражданской войны в различных госучреждениях — в основном по торговой да финансовой части. Дожил, аж до пятидесятых. Было у него пятеро детей — дочь и четыре сына… — Называйте этого человека «братом моего предка», — не люблю, когда взрослые люди меняют масть! И, брата не одобрял, за его увлечение дворянством… — Хорошо! «Брат вашего предка» недолго прожил в своих хоромах. Нанял небольшую дворню, начал было делать ремонт, но внезапно исчез, даже не рассчитавшись с ремонтниками и прислугой. Меньше года пробарствовал! — Обстоятельства известны? — Так же — зашёл в дом и больше не вышел. Ни трупа, ни следов каких… Полиция порыскала по округе, попытала тех, кого рядом поймала и дворовых, да и перевела дело в разряд висяков. Всё как сейчас — ничего не поменялось! «Ну и, дела…», — подумал я. — Вот, Вы теперь, получается — четвёртый хозяин этого дома…, — добавил жути Боня, — так, что думайте! — А, приведения в генеральском доме есть? Боня недоуменно пожал плечами. Мол, дело серьёзное, а Вы всё шутите: — Да, вроде пока не замечалось… Может, Вам явятся? Советую на ночь одевать подгузники… — Жаль…, — деланно огорчено сказал я, — на туристах деньги можно было бы делать, если грамотно к делу подойти. — Ну, если на благо — то, за приведениями дело не встанет! Есть у меня на примете парочка подходящих кандидатур… И, грима никакого не надо! — Боня, оказывается, не лишен чувства юмора. — Кстати, а не замутить ли нам в генеральских прудах чудовище Лох-Несс? Лохов разводить… И, минут десять мы изощрялись на эту тему, всячески ее развивая. Кажется, мы подружились…
— Подъезжаем…, — Боня указал на тёмную полоску приближающего населенного пункта на горизонте, — кстати, посмотрите налево! Это — тоже ваше. Слева, в трехстах метрах от шоссе, высилось двухэтажное п-образное строение, рядом загон для животных, за которым — в километре где-то, паслось десятка три лошадей под присмотром табунщика. — Что это? — Конеферма…, — тоном, типа, «что сам не видишь», ответил Боня, — Герман Федорович планировал разводить лошадей. Теперь, это всё ваше. — Почему в завещании не было? — Видимо, когда писалось завещание, конефермы ещё не было. Да, Вы не волнуйтесь, это уладить — пара пустяков. «Ага, пара пустяков. На хрена,