Варвара Клюева Первое дело Василисы Потаповой

Поразительная это штука – Слава. Капризная и непредсказуемая, точно избалованная красавица. Десятки, да что там десятки – сотни тысяч амбициозных граждан готовы выпрыгнуть из штанов, лишь бы обратить на себя ее сияющий, подобно блеску софитов, взор, урвать себе махонький нимб от ее ореола, вырваться хотя бы на миг из толпы невидимок. Глотают стекло и железо, изводят себя изнурительными физическими упражнениями и диетами, устраивают безобразные скандалы на светских приемах, поджигают библиотеки и стреляют в президентов. Бывает, что их старания вознаграждаются: кто-то попадает в книгу рекордов, кто-то – на страницы желтой прессы, а некоторые так даже и в учебники истории. Впрочем, таких счастливцев немного. Может быть, один на тысячу. Остальные так и живут всю жизнь невидимками, ни разу не добившись известности за пределами своего тесного мирка.

Тем более курьезны случаи, когда мадам Слава выбирает для своих заигрываний совершенно неподходящие объекты – людей, которые не только никогда не помышляли о ее милостях, но даже в самых дерзких мечтах не отваживались расстаться с уютным и безопасным статусом невидимки. Возьмем, к примеру, меня. Не знаю, о чем там думал Создатель, ваяя вашу покорную слугу, но определенно не о софитах и подиумах, уготованных Его творению. С моим экстерьером не то что на подиуме, лишний раз на улице показаться неловко. Хотя, формально говоря, уродиной меня не назовешь: я не косая, не горбатая, бельм нет, руки-ноги на месте, рожа не перекошена и даже кожными болезнями не поражена. Просто и лицом и фигурой я поразительно напоминаю большую унылую жабу, которая давно смирилась с тем, что вид ее омерзителен людям, и сидит тихо и печально под какой-нибудь ветхой колодой.

И как вы думаете, о чем я грезила с самого детства, обладая такой выдающейся внешностью? О славе? Об успешной карьере? О богатстве? О пластической операции? А вот и нет! О небывалой любви. О прекрасном принце, который разглядит под безобразной жабьей шкуркой мою нежную трепетную душу и навеки подарит мне свое пылкое сердце. А потом мы будем жить долго и счастливо, нарожаем очаровательных малышей, вырастим их, дождемся внуков и правнуков, ну, и всякое такое.

Лелея эту оригинальную девичью мечту, я с младых лет пачками поглощала сомнительное романтическое чтиво, а в свободное от поглощения время забивалась в разные уединенные уголки, дабы еще раз пережевать выдуманные страсти очередной героини очередного бульварного романа, воображая – естественно! – себя на ее месте. Полезным этим занятиям никто не мешал: подруг у меня в ту пору не водилось, а мамино участие в моем воспитании ограничивалось парой-тройкой вопросов на тему школьных отметок и выученных уроков. Поскольку приготовление уроков для меня труда не составляло (всех и дел-то на полчаса), я во избежание лишних разговоров никогда от них не отлынивала, а потому училась вполне прилично, так что участвовать в моем воспитании более активно родительница не видела необходимости.

Кстати говоря, мама у меня тоже красой не блещет. Настолько не блещет, что я так и не решилась спросить ее о своем отце. Имеется у меня сильное подозрение, что маменька подобрала его где-нибудь под забором, упившегося до состояния полной невменяемости. Хотя, не исключено, что папашка и сам страшен, как смертный грех, а потому не особенно привередничал, выбирая подруг. При любом раскладе знать правду я не жажду. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. Тем более что маман о своем любовном приключении тактично помалкивает.

Как бы то ни было, отцу я признательна. Возможно, он безобразнее черта, возможно, не вязал лыка, когда содействовал моему зачатию, но мозги у него наверняка наличествуют. Иначе непонятно, в кого бы это я уродилась такая башковитая. У мамы-то по части ума дела обстоят неважно. Бедняжка всю жизнь простояла за прилавком, а считать без калькулятора так и не научилась. Для нее даже чтение бульварных романов – сверхинтеллектуальное занятие. Свой досуг она по большей части проводит у телевизора и у телефонного аппарата – сначала лицезреет латиноамериканские страсти, а потом часами обсуждает их с товарками, такими же недалекими неустроенными тетками.

Впрочем, маме я тоже признательна. Ведь именно благодаря ей, благодаря ее бесконечным телефонным разговорам о героях сериалов и сплетням о знакомых, во мне проснулся ранний интерес к отношениям между мужчиной и женщиной. Что в конечном счете и привело к моему нынешнему триумфу, будь он трижды неладен.

Тут необходимо дать некоторые пояснения. Чтение сентиментальной дребедени оставалось основным моим занятием лет до тринадцати. До тех пор я хоть и сомневалась в достоверности этих трогательных историй, но все же питала робкую надежду, что нечто, хотя бы отдаленно похожее на настоящую жизнь, там присутствует. К седьмому классу я уже знала точно: все любовные романы написаны по двум-трем расхожим шаблонам, имеющим к действительности примерно такое же отношение, как к теории относительности. И яркие книжицы с аппетитными красавцами и красотками на обложках быстро потеряли для меня привлекательность. Нет, интереса к романтическо-сексуальной стороне жизни я отнюдь не утратила. Но сказки на эту тему меня не занимали. Мне нужна была правда. Только правда и ничего, кроме правды. А взять ее, на первый взгляд, было неоткуда. Те редкие мамины приятельницы, которые не переключились окончательно на сериалы, предпочитая обсуждать собственные интимные дела, как правило, обсуждали их по телефону. Из маминых эмоциональных, но бестолковых восклицаний было крайне затруднительно извлечь какие-либо полезные сведения, поэтому суть откровений ее собеседницы чаще всего оставалась для меня смутной. А собственными приятельницами, не говоря уже о подругах, я тогда еще не обзавелась. Как-то было недосуг.

Но настоящая увлеченность не знает преград. Просуществовав какое-то время в информационном вакууме и почувствовав себя совершенно несчастной, я в конце концов сподобилась оглядеться по сторонам и, к немалому своему удивлению, обнаружила, что одноклассницы и сверстницы, живущие по соседству, вовсю играют в интересущие меня игры. Флиртуют, завлекают, строят ловушки, грызутся с соперницами, страдают… Словом, ведут бурную личную жизнь. И все это у меня под носом. Я решила, что упускать такой богатейший материал было бы верхом глупости, и, затратив неделю-другую на обдумывание тактики, начала потихоньку подкрадываться к объектам исследования. К концу седьмого класса я втерлась в доверие к доброму десятку самых популярных школьных красавиц.

О,