Элейн Каннингем ДРАКОН ГОРЛИСТА

РАССКАЗ

Год Свирели (1301 по летоисчислению долин).

С открытым ртом, с выражением неподдельного ужаса на лице, десятилетний Горлист уставился на подарок, отмечавший конец его детских лет. Наградой за сотни испытаний в удаленных от города нищенских пещерах Чед Насада, за бессчетные часы утомительного изучения сложной речи темных эльфов, языка жестов и письменности была книга. Книга!

Наставник, Т'сарлт, выжидающе наблюдал за ним — на что Горлист выхватил подарок и швырнул его через всю комнату. Затем, скрестив тонкие руки на груди, он поднял бунтующий взгляд на старого дроу и сказал:

— У солдат нет времени на чтение.

— Времени или ума? — резко спросил Т’сарлт. — Твои стремления недостаточно высоки, мальчишка! Некоторых дроу выращивают в качестве воинов-смертников, но ты — ты сын мага.

Согласно законам и традициям дроу, Горлист не был таковым. Маг Нисстир зачал его и нанял Т’сарлта, чтобы тот обучал и заботился о нем, но Горлист был сыном Чиндры — гладиаторшы, которая выиграла себе свободу на арене и поднялась до ранга элитного городского стража.

«Сын Чиндры», — угрюмо заключил Горлист, — «должен был получить кинжал в качестве подарка».

Т’сарлт, подняв книгу с неровного каменного пола, раскрыл ее и положил на стол. Черным, тонким и длинным, напоминающим на паучью лапку указательным пальцем он постучал по слабо светящимся рунам.

— Ты входишь во вторую декаду своей жизни. Пришло время изучить элементарные заклинания.

Мальчик бросил взгляд на книгу и тут же его отдернул. Ему показалось, будто волшебные руны корчились и ползали по странице, как личинки, поедающие гнилую рыбу-фонарь. Он подавил в себе дрожь и скривил губы, стараясь подражать презрительной усмешке Чиндры, что появлялась на ее лице каждый раз, когда разговор заходил на тему магии.

— Магия, — он усмехнулся, — для слабаков. Дай мне меч, а не помет летучих мышей и плохую поэзию.

Т’сарлт сунул книгу поближе к нему и сказал:

— Здесь кроется сила, и Нисстир желает, чтобы ты обладал ею.

— Ну и что? Все желания Нисстира не помешают Чиндре положить эту книгу в уборную и найти там хорошее применение ее страницам.

— Если ты так измеряешь ценность сей книги, — проговорил наставник напряженным от контролируемого гнева голосом, — то ты так же высокомерен, как и глуп.

Горлист пожал плечами, игнорируя оскорбление, и в ответ сказал:

— Любое обучения измеряется ценой пролитой крови, а не прочитанными книгами. Ты можешь сказать это отвергнутому моей матерью парздиаметкису.

Вульгарное слово, используемое обычно в борделях, положило конец терпению Т’сарлта. Пожилой дроу бросился вперед, чтобы схватить мальчишку; его длинные, необычайно тонкие пальцы согнулись, подобно когтям хищника.

Горлист с легкостью уклонился. Выбегая из пещеры, которую они делили с Чиндрой, он поднял руку в грубом жесте. Он быстро побежал по узкой каменной улице, перескакивая через кучи мусора и уворачиваясь от когтей своего наставника.

В конце концов, Т’сарлт решил отказаться от преследования и прильнул, тяжело дыша, к одному из сталагмитов-близнецов, обрамляющих вход в таверну «Гибель Дракона» — борделя, что обеспечивал Горлисту богатые знания красочного лексикона, а иногда и случайный заработок.

— Горлист, немедленно вернись! — позвал Т’сарлт. — Не то я тебя высеку!

Без сомнений высечет, но не так сильно. Так как Горлист умел немного писать, он мог послать весточку отцу. Т’сарлт был слишком стар, чтобы взять на обучение другого юнца. Если Нисстир его уволит, то куда ему еще податься?

Возможно, его наймет Чиндра. Коварная усмешка искривила губы Горлиста при мысли, как наставник полирует сапоги бывшей гладиаторши. Чиндра никогда особо не интересовалась Т’сарлтом, и, по правде говоря, Горлистом тоже, но мальчик гордился тем, что мать наотрез отказалась отдавать его Нисстиру.

— Самцы заявляющие право на воспитание ребенка? Ни за что, — объявила она. — Это создает дурной пример.

Воспоминание о резком, по-армейски рубленом тоне матери вызвало улыбку на лице мальчика. Какая польза ему от книг? Чиндра не умела читать и писать, но у нее была своя собственная метка, которую знающие боялись.

Горлист прикоснулся к грубо сделанному кулону, спрятанному под туникой, провел по нему пальцем — это был маленький, плоский камушек, на котором он вырезал метку Чиндры. Для Горлиста амулет был так же дорог и прекрасен, как любой из самоцветов матроны.

Он протискивался сквозь столпотворение, растянувшееся около «Экзотических Грибов» Зимьяра. За гротом, в котором располагался базар, лежал лабиринт тоннелей, логовища монстров Подземья и возможные засады. Горлист бросился бежать сразу, как только выбрался из толпы; его мысли были заняты грядущими приключениями.

Без происшествий он добрался до грота, где тренировалась стража. Обойдя стороной главный вход, он вскарабкался по грубо обтесанным камням до маленькой пещеры, находившейся высоко над полем сражений. Там он проводил все свое выкраденное время, наблюдая за тренировками женщин.

Сейчас на поле дрались два солдата, двигаясь в тесном кольце. Его взгляд сразу выловил высокую, мускулистую фигуру женщины дроу, чья бритая голова блестела от масла и пота. Это была сама Чиндра. Другая женщина ценила красоту длинных, ниспадающих белых волос, но Чиндра отказывалась давать своим противникам преимущество возможности схватить ее за волосы.

Счастливый вздох слетел с губ Горлиста в то время, как он наблюдал за своей матерью. Т’сарлт часто ругал его за эту опасную привязанность.

— Сердце — коварное оружие, — некогда предостерег он. — Оно будет использовано против тебя, если ты будешь достаточно глуп, чтобы вверить его в руки другого дроу.

Горлисту не было дела до поучений наставника. Он боготворил в Чиндре все: ее свирепый взгляд во время битвы; мелодию, которую она напевала всякий раз, когда направлялась в таверну, и беспорядочные узоры шрамов на ее предплечьях. В один из тех редких моментов, когда у нее было хорошее настроение, Горлист спросил про шрамы и был вознагражден самым длинным разговором, какой они когда-либо делили с матерью.

— Спутанные как паутины Ллос, — сказала она гордо, показывая свои руки так, чтобы он мог лучше разглядеть ее боевые шрамы. — Ввяжись в поножовщину — и тебя обязательно поранят. Мастерство определяет как и где, и как глубоко. Ты научишься этому, если проживешь достаточно долго.

— А ты меня научишь? — спросил он с энтузиазмом.

Этот вопрос ее явно развеселил.

— А ты так