«С момента моего ареста, и особенно во время перевода меня в Дахау… я быстро заметил, что то, что происходит внутри меня, например, диссоциация наблюдателя и человека, который участвует в событиях, было типичным для шизофреника. Поэтому я спрашивал себя: «Превращаюсь ли я в помешанного или я уже помешанный?"» /25, с. 161/. Усилия понять, что происходит в его сознании и в сознании заключенных, которые, по существу, ведут себя как помешанные, и ответить, таким образом, на вопрос о собственном помешательстве, позволили ему выжить. В. Bettelheim настаивает на важности запоминания настоящего, которое в экстремальных ситуациях настолько мучительно, что люди стараются вытеснить его из сознания и забыть. В то же время у заключенного развивается «опустошительный опыт констатации, что его рассудок действовал, когда дело касалось вещей, не имеющих отношения к жизни в лагере, и что он ему изменял в вопросах жизни или смерти. Еще хуже то, что усилия, которые он совершал для того, чтобы сохранить рассудок, тренируя память, обнаруживали процесс ее ухудшения» /25, с. 261/.
В этом состоит результат дегуманизации, которой добивались концентрационные лагеря или лагеря уничтожения, где задачей СС было «заставить заключенных рассматривать смерть не как исход, а как единственный способ положить конец этим нечеловеческим условиям существования» /25/.
Параллель с тем, как R. Laing понимает шизофрению — смерть рассудка, которую больной вызывает у себя самого, чтобы выжить, — напрашивается, несмотря на то громадное различие, что в экстремальных ситуациях концентрационного лагеря речь идет о тотальной смерти, о настоящем уничтожении, и что этого желают и это совершают другие люди.
Терапия, которая для B. Bettelheim вытекает из этой концепции шизофрении, как защиты с целью выживания в экстремальных ситуациях, проста: надо поместить больного в среду, которая была бы точной противоположностью той, где он их пережил. Возражение, которое можно сделать против подобных теорий, также понятно, а именно, что большинство больных детей и взрослых, которые страдают шизофренией, никогда не испытывали реально таких травматических эпизодов в своей семейной среде.
Подход B. Bettelheim, содержащий, как представляется, обвинение против такой среды, тем не менее, был воспринят широкой публикой как близкий к школам (в том числе английской антипсихиатрии), придающим большое значение семейным факторам в генезе шизофрении. Широкому распространению взглядов B. Bettelheim также, несомненно, способствовало осуждение общественным мнением, набиравшим в это время размах, использования психиатрии для содействия функционированию тоталитарных систем, а не для исправления медицинским путем бедствий, причиненных ими.
Глава XI. 1971 год
В течение 1971 года должны были состояться два события, заведомо совершенно различные по сути: в апреле в Москве XXIV съезд КПСС и в ноябре в Мехико V Всемирный конгресс психиатров. Все-таки имея в виду именно оба этих события, Владимир Буковский составил сборник документов, опубликованный во Франции, под недвусмысленным заглавием: «Новая психическая болезнь в СССР: оппозиция» /30/, свидетельствующий о все более частом использовании в СССР психиатрии в целях политических репрессий, о принудительном помещении диссидентов в специальные психиатрические больницы.
В. Буковский сам к тому же был помещен в психиатрическую больницу в Ленинграде, где находился с декабря 1963 по февраль 1965 года, а затем подвергнут экспертизе… в октябре 1971-го! Сведения об этих фактах, встреченные вначале с недоверием западными психиатрами (и, нужно это признать, не понимавшими, как их советские коллеги могли оказаться виновными в подобной практике в тот самый момент, когда они восстанавливали контакты с международным научным сообществом), вызвали в дальнейшем бурные дискуссии среди членов Всемирной Психиатрической Ассоциации (ВПА).
На своем конгрессе в Гонолулу в 1977 г. ВПА приняла резолюцию, так называемую Гавайскую декларацию, которая осуждала эту практику и учредила Комитет по этике, с обязанностью расследовать некоторые жалобы. Чтобы избежать этого, Советская Ассоциация, отрицавшая использование психиатрии в целях политических репрессий, предпочла выйти в 1983 г. из ВПА, уведя вместе с собой Ассоциации социалистических стран. В 1989 г., во время IX конгресса ВПА в Афинах, она попросила о повторном принятии, после того, как «перестройка» вынудила признать, что действительно, такие злоупотребления совершались, и принять обязательства о возмещении ущерба жертвам, а также осуществить юридические и медицинские меры, чтобы избежать их повторения.
На этих условиях Советская Ассоциация была вновь принята во Всемирную Психиатрическую Ассоциацию (ВПА), впрочем, одновременно с Независимой Психиатрической Ассоциацией, которая тем временем была создана в СССР. Распад Союза Советских Социалистических Республик заставляет думать, что на предстоящем Всемирном Конгрессе психиатров в Мадриде должны быть рассмотрены просьбы о принятии от стольких Ассоциаций, сколько образовалось независимых республик (Украинская Психиатрическая Ассоциация образовалась в то самое время, когда мы писали эти строки).
Эта глава истории советской психиатрии интересует нас здесь потому, что, как это мы увидим, частое применение диагноза «вялотекущая шизофрения» в экспертизах диссидентов привело к помещению их в пресловутые специальные психиатрические больницы. Как ни странно, но судебно-медицинская процедура формально соблюдалась, тогда как в этическом отношении она была неадекватной.
Понятно, что вследствие этого в других странах заинтересовались тем, насколько точно можно определить, учитывая современные познания, различные формы шизофренического психоза. Поэтому Всемирная Психиатрическая Ассоциация в 1977 году, на том же самом конгрессе в Гонолулу, где была принята голосованием Гавайская декларация, рекомендовала различным национальным ассоциациям принять классификации психических болезней, совместимые с международной классификацией, для возможности сравнения между собой концепций различных школ. По правде говоря, этой рекомендации последовала только АПА (Американская Психиатрическая Ассоциация) в Соединенных Штатах.
Со своей стороны Всемирная Организация Здравоохранения, которая в 1966