виду: Чехотный. Разговаривал он тоже, как тяжелобольной: тихо, монотонно. Но зато кратко и понятно.

Тамара погибла за день до того, как «чичики» сняли с брони Макарова. Даже не за день — в ночь перед этим. Это был не несчастный случай — это было убийство. Убийство, страшное по жестокости. Криминалисты установили, что Тамару Алексеевну Макарову посадили за руль ее же машины уже мертвой: застывшее тело было скрючено так, будто оно сутки до этого пролежало в багажнике. Раздроблен таз, сломана нога, разорван позвоночник. Машину облили бензином, столкнули в котлован, потом подожгли. Но и это еще не все. Зачем-то дважды выстрелили, хотя пули были уже ни к чему.

Визуально опознавать было нечего, так обгорело тело. Хоронила Тамару ее единственная родственница, тетя по матери, Волчкова Валентина Сидоровна.

— Ваша жена носила янтарные бусы, Олег Иванович?

— Еще у нее был перстень, тоже с янтарем.

Чехотный кивнул:

— Правильно. И туфли с металлическими застежками.

— Да. Я их сам покупал.

— Часики золотые тоже вы покупали?

— Давно уже. На тридцатилетие. Но она их все время носила. Они что, остались?

— Ровно настолько, чтоб можно было определить, из какого металла и какой марки. Макарову убили не с целью грабежа, я так пока думаю. Простите, что отвлеченно говорю о вашей жене, — специфика к тому приучила… Она никогда не жаловалась? Может, ей кто-то угрожал раньше?

Макаров взглянул на тщедушную фигурку следователя, идущего чуть впереди по госпитальной аллее. «Хотя бы сумасшедшим не посчитал», — подумал про себя, а вслух сказал:

— Угрожал. И я знаю, кто убил Тамару.

Тут же заныл затылок. Конечно, Чехотный его не поймет, конечно, спишет эти слова на бред человека с пробитой башкой, — что, мол, с него взять? За два месяца, проведенные здесь, в клинике, он ловил уже настороженно-сочувствующие, даже испуганные взгляды собеседников, когда начинала дергаться в тике левая щека — следствие контузии полугодичной давности, когда под Серноводском попал под бомбежку своих же самолетов. Теперь щека дергалась чаще, даже при пустяковых волнениях.

Следователь не удивился, даже не замедлил шаг.

— Я догадывался, что вы это скажете. Кавказский след, не так ли?

— Да, я это и имел в виду.

— Мне приходилось пару раз быть в Карабахе в составе оперативно-следственной группы, там я впервые услышал вашу фамилию.

— В связи с чем? — спросил Макаров.

— В связи с вашими контактами с Рамазаном, помните такого? Кстати, он сам вышел на нас, стуканул, что вы предлагали ему купить партию обмундирования и горючее по бросовым ценам.

Макаров остановился:

— Ну и?..

— Он крупный торгаш и порядочная сволочь. Мы сказали: раз предлагают, покупай, в чем же дело. Он все понял правильно и исчез. Потом появилась листовка с вашей фотографией и указанием суммы за голову подполковника Назарова. Вы тогда под этой фамилией там были, так же?

— Мою настоящую Рамазан все равно узнал, — сказал Макаров. — Мы с ним встретились под Лачином, совершенно неожиданно. Во всяком случае, для меня. Водку вместе пили, можете себе представить?

— Могу, — просто ответил Чехотный.

Боль в затылке исчезла, дышать стало легче. Макарову вдруг захотелось положить руку на плечо следователя, но он вовремя остановил себя.

— Мы пили местную водку, и Рамазан назвал мне мой домашний телефон, мой адрес, место работы моей жены.

— Угрожал?

— Мы пили водку, я же говорю. Были гостями в одном доме. В гостях никто никому не угрожает. Но потом, уже в Чечне, этой зимой…

Следователь поднял умные грустные глаза на Макарова:

— Опять судьба свела?

— Война, скорее.

— Интересно. В двух словах можете рассказать?

— В двух — нет. А на большее у меня пока на хватит времени: пора идти в процедурный кабинет.

Чехотный взглянул на часы, развернулся и зашагал к госпитальному корпусу.

— Мы с вами еще встретимся, конечно. А пока лишь один вопрос. Вы думаете, что убийство Тамары Алексеевны — дело рук Рамазана или его людей, так?

— И вы к этому пришли? — вопросом на вопрос ответил полковник.

— Во всяком случае, в порядке версии такой вариант приемлем. Все можно было обратить в несчастный случай, понимаете? Или хотя бы попытаться это сделать. Ну ехала, ну опрокинулась… А стрелять зачем, жечь зачем? И потом, ее могли убить и просто закопать в лесу, там же лес в районе котлована. А машину угнали бы. Но убийцы нам дали понять, что действовали обдуманно. Они как бы акцентировали: не сомневайтесь, женщина убита. И пусть это узнает тот, для кого ее смерть предназначена.

Чехотный остановился у дверей корпуса и так же, снизу, взглянул на полковника:

— Извините, Олег Иванович. Для вас эти слова звучат, наверное, кощунственно…

— Я так понимаю, что найти исполнителей будет невозможно, они, скорее всего, уже на Кавказе?

Следователь неуверенно повел плечом:

— Почему же, есть в Москве их диаспора, у нас на нее кое-какие выходы… Работать будем.

— Заказные убийства обычно не раскрываются. Об этом же ваша статистика говорит. Откровенно: шансов — ноль?

Чехотный ответил не совсем понятно, будто рассуждал сам с собой:

— Это пока одна версия, но могут быть и другие. Могут, почему бы и нет?

Глава 2

В длинном переходе метро стоял, опершись на костыли, парень лет двадцати пяти. Одет он был в застиранную камуфляжную форму, блеклую старую тельняшку. На ногах — чистенькие, но сношенные, рвущиеся уже берцы, возле них на каменном полу — темный берет с горкой купюр. На правом костыле висела табличка: «Отвоевался в Чечне. Отсидел в плену. Теперь не на что жить».

На болезненно бледном, зеленоватом лице видна трехдневная щетина.

Народ шел и щедро бросал солдатику деньги. Дающие привыкли к погорельцам, переселенцам, операционникам, а военный с протянутой рукой — это что-то новенькое, как же не дать?

Женька шел по противоположной стороне перехода, но, увидев человека в камуфляже, приостановился, вытащил из заднего кармана джинсов кошелек, неловко прижал его правой культей к груди, а левой открыл и достал пятидесятитысячную купюру. Тем же порядком кошелек водворился на место, а Женька подошел к инвалиду:

— Брат, где был?

— В Чечне, — охотно пояснил попрошайка. Он уже увидел деньги и то ли поправил, то ли подвинул костылем поближе к заговорившему с ним человеку берет. — Год назад, осенью девяносто пятого, долбануло. Осколком ноги перебило. Потому и взяли меня.

— Это как же, рядом никого из своих не было, что ли? Как взять могли?

Кажется, только теперь парень в камуфляже заметил, что у собеседника нет кисти на правой руке. Лицо