ее в во­енном плане вовне. Его страна, «шестая часть Земли», казалась мощ­ной, как никогда. В 1940 г. он не занимал государственных постов. Лишь в следующем, первом военном году, как в свое время Ленин, он станет Председателем Совета народных комиссаров. Ни в каком ;. другом году он не писал так мало, как в 1940 г. В издании его трудов ' ( напечатанное занимает не больше одной страницы[28]. Даже в год смер­ти опубликовано больше речей, писем и официальных текстов.

Сталинская идея строительства социализма «в отдельно взятой стране», по-видимому, оказалась единственной практически реали­зуемой пограммой вопреки мнению всех космополитически настро­енных марксистских говорунов из первого кабинета Ленина образца 1917 г.

Революция, как ее понимал Сталин, т. е. перманентная революция внутри страны, только что закончилась. Кроме того, недавно он одер­жал победу над «съездом победителей»[29]", как его тогда завуалирован­но именовали. Он ликвидировал поколение основателей Советского Союза, т. е. людей своего круга и стал теперь безраздельным Хозяи­ном в своем доме, именно так его называли соратники из ближайшего окружения.

Одно это должно было казаться ему счастливым стечением об­стоятельств, котЬрое отнюдь не было написано у него на роду. В пе­риод закладывания фундамента Советской России в 1917-1922 гг. ни в Смольном, ни потом в Кремле никто и предположить не мог, что Сталин способен взлететь так высоко. Напротив, в коридорах власти в то время все знали, что Ленин в своем политическом завещании предостерегал от передачи важных рычагов власти этому грубому «осетину»[30]. В знаменитом стихотворении Осипа Мандельштама, на­писанном в 1933 г., дается портрет этого вождя и общества, сложив­шегося после революции:

%

Мы живем, под собою не чуя страны, Наши речи за десять тагов не слышны, А где хватит на полразговорца, Там припомнят кремлевского горца. Его толстые пальцы как черви жирны, И слова как пудовые гири верны, Тараканьи смеются глазища, И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей,

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет.

Он один лишь бабачит и тычет.

Как подкову дарит за указом указ —

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз, —

Что пи казнь у него — то малина

И широкая грудь осетина'¹².

Но счастье улыбается упорным, и с течением времени Сталин су­мел завоевать благосклонность фортуны. Как и все великие победи­тели, он, конечно, испытывал явную «антипатию властителя к тем, кто сумел выжить»[31].

Известны многочисленные описания его скорее неприятной внеш­ности. Те, кто изображал Сталина как диктатора, упоминали мрачную складку на его низком покатом лбу, пролегавшую между кустистыми бровями. «Вьющиеся густые волосы выбивались из-под фуражки, об­рамляя испещренное оспинками лицо. Его полуприщуренные, почти желтые глаза настороженно поглядывали во все стороны. Повсюду ему мерещились заговорщики и предатели. Его темные неопрятные усы полуприкрывали рот, из левого уголка рта косо свешивалась си­гарета. Он носил песочного цвета френч, заправленные в высокие са­поги брюки и грубошерстное пальто-шинель»[32].

У Сталина никогда не было настоящих друзей, а только сотова­рищи; многие из его «товарищей-единомышленников» благоразумно старались избегать близости с ним так же, как он избегал их. Многие испытывали инстинктивное чувство тревоги и страха перед тем, у кого не было личной жизни, у кого все — каждое предложение, каж­дый глоток — пронизаны политикой.

Pur 5. Огонек. 10 января 1940 № 1 Рш G Крокодил. 4 февраля 1940 3 -я стр обложки № 4. Титульный лист

Худ. Б Пророка,:

В одном из воспоминаний о революционном времени его срав­нивали с «серым туманом, который находит время от времени мрач­но и угрожающе, а поднимаясь, не оставляет после себя следов» <Н Н. Суханов)[33].

Власть Сталина зависела от удачм своеобразного антропологиче­ского эксперимента по «переделке» людей, от появления людей, ли­шенных индивидуальности, — от рождения манкуртов¹⁶. Новый чело­веческий материал, который по желанию, как пишет Элиас Канетти, можно было использовать как массовых «загонщиков» (которые охо­тятся на других), «участников массовых празднеств» (для прославле­ния власти) или «двойной массы» (на войне)'¹⁷, Сталин представил в виде «кадров, которые решают все», в речи «Техника и люди». «Нас вырастил Сталин», — с чувством гордости и счастья говорили «про­стые герои мирного труда»[34].

О том, какие критерии рационализации (в подборе кадров. — Прим. перев.) при этом применялись, красочно повествует знамени­тый авиаконструктор А. С. Яковлев: «9 января 1940 г. произошло событие, оказавшее большое влияние на всю мою будущую работу, особенно во время войны... Раздался звонок кремлевского телефона, и мне сообщили, что будет говорить Сталин.

Вы очень заняты? Вы не могли бы приехать сейчас? Нам надо решить с Вашей помощью один организационный вопрос.

Я вызвал машину и через 15 минут был в Кремле...

Сталин поздоровался, пригласил сесть и сказал, что ЦК решил освободить от должности наркома авиационной промышленности М. М. Кагановича, как несправившегося. Сталин дал Кагановичу до­вольно нелестную деловую характеристику.

Какой он нарком? Что он понимает в авиации? Сколько лет жи­вет в России, а по-русски, как следует, говорить не научился!

Тут мне вспомнился такой эпизод. Незадолго до того М. М. Ка­ганович, при обсуждении вопросов по ильюшинскому самолету вы­разился так: "У этого самолета надо переделать "мордочку". Сталин прервал его: "У самолета не мордочка, а нос, а еще правильнее: носо­вая часть фюзеляжа. У самолета нет мордочки. Пусть нам лучше то­варищ Ильюшин сам доложит". Новым наркомом назначался Алек­сей Иванович Шахурин»[35].

Итальянский писатель Курцио Малапарте в описании своих впечатлений от поездок в Россию в 1920, 1929 и 1941 гг. попытал­ся отразить черты нарождавшегося человека нового типа. «Что меня особенно поразило в России? — сообщалось в одном из его газетных репортажей с Ленинградского фронта, — так это "человек-машина", созданный за двадцать лет марксистской дисциплины, стахановского движения, ленинской непримиримости. Меня изумили сила мораль­ного влияния коммунистов, их абстрактность, их бесчувственность перед лицом боли и смерти»[36].

Но в 1940 г.