в кресла.
Выглянув наружу, они лучше смогли разглядеть корабль Скурлок отметил для себя, что в свете далекой Галактики эта ужасная масса являла — даже внешним видом — все признаки страшного разрушения. Так взорвавшийся вулкан уничтожает все кругом.
И все же... это создание производило грандиозное впечатление. Отдельные выступы указывали на огромную боеспособность. Корпус яйцеобразной, почти круглой формы. Без приборов в космосе трудно определить размеры чего-либо. Но по движению пыли было ясно, что корабль в диаметре составлял, по крайней мере, несколько километров.
В первый час, находясь в ужасной тишине, нервы Кэрол стали окончательно сдавать от напряжения. Она погрузилась в тяжелое молчание, не отвечала даже мужу. – Кэрол! Молчание. Уставившись в пустой угол кабины, она медленно поднесла ко рту белый кулак и стала кусать его, пока не появилась кровь. – Кэрол! — Скурли, пошатываясь, поднялся и схватил руку жены, оттаскивая ее от лица. Она подняла глаза и дико посмотрела на Скурлока. – Кэрол, образумься! Внезапно она разрыдалась. Скурлок прижал ее к себе, неловко пытаясь успокоить. Берсеркеры бесстрастно наблюдали за этим.
И еще несколько часов машины наблюдали за своими пленниками. Это было заметно по окулярам на металлических корпусах. И без сомнения все слышали. Но почему-то бездействовали. Заключенные могли без всяких препятствий ходить по отсеку управления, наведываться в спальную кабину, что по соседству. Они могли сидеть, стоять, лежать и, простите, пользоваться уборной. Это продолжалось так долго, что Кэрол и Скурлок, заглушив тревогу, один за другим уснули.
Скурлок, выйдя из спальни, зашел в отсек управления и глянул на хронометр корабля. Цифры были мертвы, ни о чем не говорили. Он постарался вспомнить время и день, когда смотрел на прибор в последний раз, еще до вторжения берсеркеров, но тщетно: остался в полном неведении. Кэрол спала. Муж оставил ее спящей... впрочем, лучше сказать, в бессознательном состоянии. Скурлок захотел выпить воды. Он шел мимо одного из берсеркеров и нечаянно задел его. Что удивительного? В маленькой кабине повсюду торчали металлические ноги и прочее. Скурлок знал, что в любое мгновение его могут убить — даже не заметишь намерения: удар мгновенен, подобно полету пули. Что ж, пусть и так! Но ничего страшного не произошло. Он медленно отправился за водой снова, чтоб отнести своей супруге в спальный отсек. Еще не думал о еде. Но у обоих появилась какая-то тень надежды.
Вернувшись в отсек управления, он снова взглянул на хронометр. И — о, нечаянный дар! Цифры вдруг начали обретать какой-то смысл. Ощутив легкий шок, землянин вспомнил кое-что и вычислил, что с момента захвата прошел день. Хотел сказать Кэрол, но та была в какой-то агонии: не прекращала кусать руки. Пальцы густо перепачканы кровью. И Скурлок уже был не в состоянии остановить любимую. А время шло и шло. Первоначальный страх стал ослабляться. Утих ужас перед неминуемой смертью. Казалось, что жизнь и дальше продолжалась. Несколько изменилось и поведение пленников. Скурлок и Кэрол немало часов проводили вместе: в креслах, на кровати. Правда, Кэрол иногда разражалась странным смехом. И ее муж, глядя на это, тяжело думал: а не сошла ли она окончательно с ума? Когда она засыпала, он тоже вроде бы впадал в сон. Но словно в шоке пробуждался от сна, похожего на смерть. Однажды Кэрол вскочила на кровати и закричала изо всех сил: “Ну что они хотят от нас? Что они хотят?” И в истерике, с окровавленными руками бросилась на одну из машин; – Что ты хочешь? Почему не убиваешь? Убей нас! Машина только передвинула ноги, чтоб сохранить устойчивость. И все. Кэрол упала на пол к металлическим ногам, бессильно всхлипывая. Но даже истерика не может продолжаться долго. Бывало, что Кэрол и Скурлок вели себя почти спокойно. Правда, беседы были возбужденными и прерывались долгими беспомощными паузами. В одном из разговоров Скурлок заметил: – У меня предположение, почему они не разговаривают. Возможно, это очень старые берсеркеры. И по каким-то причинам застряли в Мавронари на долгое время. Знаешь, это может случиться с любым кораблем. Вероятно, они долгое время выбирались из туманности. Или, направляясь в другую сторону, изо всех сил пробивали себе дорогу. Помолчав, а возможно, размышляя, Кэрол ответила: – Возможно... По телу Скурлока пробежал холодок: в этот момент Кэрол была настолько бесстрастна, что, казалось, уже ничего не боялась. Она замолчала. Скурлок продолжал: – В таком случае... если они провели там тысячи лет, откуда им знать земной язык? Звуки, которые они издают, в те времена могли быть языком Строителей. – Что? — отрешенно отозвалась Кэрол, словно не зная, о чем речь. Ей вроде было все равно, о чем ни заведи разговор. – А вспомни историю Галактики, любимая. Давным-давно существовал род людей, которых мы, жители Солнечной системы, ныне называем Строителями, потому что не подыщем лучшего им названия. Те, кто построил первых берсеркеров, задумал их как оружие в безумных войнах между людьми. По времени... это неолит на Земле, или даже раньше. Но затем что-то произошло, и берсеркеры уничтожили Строителей вместе с их безымянными врагами. Я как-то узнал, что речь Строителей представляла из себя щелканье и писк. Кэрол ничего не ответила. Молчали несколько минут, а затем задремали. И вдруг Скурлок услышал, как один из охраны заговорил: это в первый раз за все пребывание их на борту. И были слова, произнесенные обычным голосом машины, мало отличавшимся от голоса их корабля, на отчетливом языке жителей Солнечной системы. Скурлок опешил, услышав: “У меня предположение, почему они не разговаривают”. – Что? — он вскочил, дико уставился на машины и Кэрол, которая спала в кресле. Та же машина тщательно, но чуть громче, произнесла: – Щелканье и писк. Эти слова пробудили и Кэрол. Скурлок схватил ее за руку и сказал: – Вот что они хотят от нас: выучить наш язык. Кэрол, которая хоть на время вышла из глубокой отрешенности, всплеснула в ужасе руками: – Ради Бога, мы не должны помогать им в этом! – Любимая, я не думаю, что у нас есть какой-либо выбор. И возможно, это наш единственный шанс выжить. Они надолго замолчали, глядя в глаза друг другу, словно стараясь вызнать, что думает каждый. “Любимая”,— произнесла машина. Но ее уже никто из людей не слушал. Скурлок внезапно взорвался: – Кэрол, я не хочу умирать! Та в ответ: – Нет, нет, я тоже не хочу! Скурли, как мы... как мы вообще будем делать это? – Просто, любимая. Мы не добивались такого поворота событий. Но если он случился, мы должны делать то, что должны.
В первый час, находясь в ужасной тишине, нервы Кэрол стали окончательно сдавать от напряжения. Она погрузилась в тяжелое молчание, не отвечала даже мужу. – Кэрол! Молчание. Уставившись в пустой угол кабины, она медленно поднесла ко рту белый кулак и стала кусать его, пока не появилась кровь. – Кэрол! — Скурли, пошатываясь, поднялся и схватил руку жены, оттаскивая ее от лица. Она подняла глаза и дико посмотрела на Скурлока. – Кэрол, образумься! Внезапно она разрыдалась. Скурлок прижал ее к себе, неловко пытаясь успокоить. Берсеркеры бесстрастно наблюдали за этим.
И еще несколько часов машины наблюдали за своими пленниками. Это было заметно по окулярам на металлических корпусах. И без сомнения все слышали. Но почему-то бездействовали. Заключенные могли без всяких препятствий ходить по отсеку управления, наведываться в спальную кабину, что по соседству. Они могли сидеть, стоять, лежать и, простите, пользоваться уборной. Это продолжалось так долго, что Кэрол и Скурлок, заглушив тревогу, один за другим уснули.
Скурлок, выйдя из спальни, зашел в отсек управления и глянул на хронометр корабля. Цифры были мертвы, ни о чем не говорили. Он постарался вспомнить время и день, когда смотрел на прибор в последний раз, еще до вторжения берсеркеров, но тщетно: остался в полном неведении. Кэрол спала. Муж оставил ее спящей... впрочем, лучше сказать, в бессознательном состоянии. Скурлок захотел выпить воды. Он шел мимо одного из берсеркеров и нечаянно задел его. Что удивительного? В маленькой кабине повсюду торчали металлические ноги и прочее. Скурлок знал, что в любое мгновение его могут убить — даже не заметишь намерения: удар мгновенен, подобно полету пули. Что ж, пусть и так! Но ничего страшного не произошло. Он медленно отправился за водой снова, чтоб отнести своей супруге в спальный отсек. Еще не думал о еде. Но у обоих появилась какая-то тень надежды.
Вернувшись в отсек управления, он снова взглянул на хронометр. И — о, нечаянный дар! Цифры вдруг начали обретать какой-то смысл. Ощутив легкий шок, землянин вспомнил кое-что и вычислил, что с момента захвата прошел день. Хотел сказать Кэрол, но та была в какой-то агонии: не прекращала кусать руки. Пальцы густо перепачканы кровью. И Скурлок уже был не в состоянии остановить любимую. А время шло и шло. Первоначальный страх стал ослабляться. Утих ужас перед неминуемой смертью. Казалось, что жизнь и дальше продолжалась. Несколько изменилось и поведение пленников. Скурлок и Кэрол немало часов проводили вместе: в креслах, на кровати. Правда, Кэрол иногда разражалась странным смехом. И ее муж, глядя на это, тяжело думал: а не сошла ли она окончательно с ума? Когда она засыпала, он тоже вроде бы впадал в сон. Но словно в шоке пробуждался от сна, похожего на смерть. Однажды Кэрол вскочила на кровати и закричала изо всех сил: “Ну что они хотят от нас? Что они хотят?” И в истерике, с окровавленными руками бросилась на одну из машин; – Что ты хочешь? Почему не убиваешь? Убей нас! Машина только передвинула ноги, чтоб сохранить устойчивость. И все. Кэрол упала на пол к металлическим ногам, бессильно всхлипывая. Но даже истерика не может продолжаться долго. Бывало, что Кэрол и Скурлок вели себя почти спокойно. Правда, беседы были возбужденными и прерывались долгими беспомощными паузами. В одном из разговоров Скурлок заметил: – У меня предположение, почему они не разговаривают. Возможно, это очень старые берсеркеры. И по каким-то причинам застряли в Мавронари на долгое время. Знаешь, это может случиться с любым кораблем. Вероятно, они долгое время выбирались из туманности. Или, направляясь в другую сторону, изо всех сил пробивали себе дорогу. Помолчав, а возможно, размышляя, Кэрол ответила: – Возможно... По телу Скурлока пробежал холодок: в этот момент Кэрол была настолько бесстрастна, что, казалось, уже ничего не боялась. Она замолчала. Скурлок продолжал: – В таком случае... если они провели там тысячи лет, откуда им знать земной язык? Звуки, которые они издают, в те времена могли быть языком Строителей. – Что? — отрешенно отозвалась Кэрол, словно не зная, о чем речь. Ей вроде было все равно, о чем ни заведи разговор. – А вспомни историю Галактики, любимая. Давным-давно существовал род людей, которых мы, жители Солнечной системы, ныне называем Строителями, потому что не подыщем лучшего им названия. Те, кто построил первых берсеркеров, задумал их как оружие в безумных войнах между людьми. По времени... это неолит на Земле, или даже раньше. Но затем что-то произошло, и берсеркеры уничтожили Строителей вместе с их безымянными врагами. Я как-то узнал, что речь Строителей представляла из себя щелканье и писк. Кэрол ничего не ответила. Молчали несколько минут, а затем задремали. И вдруг Скурлок услышал, как один из охраны заговорил: это в первый раз за все пребывание их на борту. И были слова, произнесенные обычным голосом машины, мало отличавшимся от голоса их корабля, на отчетливом языке жителей Солнечной системы. Скурлок опешил, услышав: “У меня предположение, почему они не разговаривают”. – Что? — он вскочил, дико уставился на машины и Кэрол, которая спала в кресле. Та же машина тщательно, но чуть громче, произнесла: – Щелканье и писк. Эти слова пробудили и Кэрол. Скурлок схватил ее за руку и сказал: – Вот что они хотят от нас: выучить наш язык. Кэрол, которая хоть на время вышла из глубокой отрешенности, всплеснула в ужасе руками: – Ради Бога, мы не должны помогать им в этом! – Любимая, я не думаю, что у нас есть какой-либо выбор. И возможно, это наш единственный шанс выжить. Они надолго замолчали, глядя в глаза друг другу, словно стараясь вызнать, что думает каждый. “Любимая”,— произнесла машина. Но ее уже никто из людей не слушал. Скурлок внезапно взорвался: – Кэрол, я не хочу умирать! Та в ответ: – Нет, нет, я тоже не хочу! Скурли, как мы... как мы вообще будем делать это? – Просто, любимая. Мы не добивались такого поворота событий. Но если он случился, мы должны делать то, что должны.
