рождённый для того, чтобы стать жертвой… рано или поздно.

Наступило молчание. Стало как будто темнее, и в этой темноте ему пригрезился белый пуховый комок с шёлковыми длинными ушами, безропотно застывший перед багровой алчущей пастью…

Когда он вошёл в их спальню, Сабрина неподвижно сидела у зеркала. По обе стороны от рамы горели две свечи, похожие на палец той старухи… Мерзкая карга… он на секунду зажал глаза рукой.

Сабрина хрипло засмеялась.

— Посмотри! — вскричала она запальчиво, — видишь? Если бы я была оборотнем, я бы не отражалась в зеркале, верно? Или сейчас думают иначе?

— Сабрина, перестань, — он подошёл и стиснул её плечи. В зеркале глаза Сабрины казались ещё более зелёными и яркими. Он прикоснулся к её волосам — жёстким и упругим, как дикий кустарник. Дикарка. Прекрасная дикарка со сверкающими белыми зубами… Зубами… Нет, только не это!

Кто перед ним? Жена или чудовище? Глаза Сабрины — болотные огни, зубы Сабрины — крепче, чем камень, руки Сабрины…

— Что это? — спросил он прерывисто. На руке Сабрины, чуть повыше локтя, горел багровый кровоподтек.

— Ах, это? — она презрительно скривила губы. — В меня сегодня бросили камень. Пустяки. Могло быть и хуже. Этот олух целился в голову.

— Пустяки? — он сжал её локоть так, что она от боли стиснула зубы. — Я просил тебя не выходить. Они могут убить тебя. Они только этого и хотят!

Она вскочила, похожая на фурию. Её лицо пылало, а в глазах плескался зелёный яд.

— Чего же ты хочешь? — зашипела она. — Чтобы я сидела весь день взаперти? Как дикий зверь в клетке? Как зверь! Ты такой же, как они! Ты тоже считаешь меня зверем!

— Нет Сабрина, нет! — Он безуспешно пытался обуздать её, обнять, но она металась, её волосы больно хлестали его по лицу. — Нет, всё не так! Подожди ещё немного! Мы уедем отсюда, и всё это кончится! Кончится, Сабрина!

— Ничего не кончится! — она словно плюнула ему в лицо. — Потому что я знаю, ты такой же, как они! Ты боишься меня! Ты веришь во все эти глупые россказни!

— Нет, Сабрина, нет!

— Ты веришь в то, что я в полнолуние превращаюсь в волка и заманиваю ни в чём не повинных людей на болото! А потом пирую над их телами! Выпиваю кровь, пожираю плоть, обсасываю кости… Ты ведь веришь в это, не так ли?

— Нет! Не верю!

— Лжец! — она с горькой, как полынь, усмешкой покачала головой. — Может быть, ты и не веришь во всю эту чушь, но ты боишься. Я чувствую твой страх. Знаешь, у волков обострены все чувства. Ты воняешь страхом!

— Сабрина, перестань! — Он сложил умоляюще руки, его глаза наполнились липкой солёной влагой. — Я люблю тебя!

— Ты плачешь? — пробормотала она. — Плачешь и боишься? Боже, какое же ты ничтожество. Зачем я тебя полюбила? Ты совсем не похож на свою мать.

Он отшатнулся.

— При чём тут моя мать?

— Ни при чём. — Она покачала головой. — Уйди. Мне нужно побыть одной.

— И потом, — ядовито добавила она, когда он был уже на пороге, — сегодня полнолуние. Кто знает, что случится, если ты останешься?

… Он проснулся в холодном поту. Его лицо заливал густой белый яд, похожий на слюну бешеного пса. Он склеивал веки и рот и стекал по подбородку. Он завозился, замычал, колотя головой по горячей продавленной подушке и, наконец, задыхаясь, открыл глаза.

Полная луна светила ему в лицо. Он отвернулся, тщетно пытаясь укрыться от тошнотворного масляного света. Сердце скреблось о грудную клетку, словно хорёк.

Где-то далеко, на дне утробы спящего дома, хлопнула дверь. Заверещали, захихикали гнилые половицы. Размеренные чёткие шаги. Ступень за ступенью, ступень за…

Он хотел вскочить, что-то сделать, но все его члены свела парализующая боль. Поднялся волной и заполнил всё, без остатка, слепой и немой первобытный страх.

Завыла протяжно и торжествующе дверь, ведущая в сад, и боль отступила, ослабила хватку. Спотыкаясь, он бросился к окну. Луна белела в чёрном колышущемся небе, как огромный гнойник. Её свет заливал белую фигуру, медленно, но неумолимо идущую прочь от дома.

Сабрина. Её тёмные волосы растворялись в темноте, и казалось, что идёт только тело, без головы.

Он бросился вниз. Язык обжигал ему рот, ноги подгибались, как будто они были на расшатанных шарнирах.

По пути он схватил и стиснул в руке какой-то нож. Безжизненная влажная рука, и пальцы мягкие, словно мокрицы. Что он может сделать этими руками? Кролик. Затравленный белый кролик с подвижным розовым носом.

Он бежал, он шёл, он полз, цепляясь за деревья. Вокруг был уже лес, и приторно пахло гниющим болотом. Сапоги увязали в жидкой зловонной каше. Луна кувыркалась пьяным акробатом, кривлялась, кривилась, насмехалась над ним.

Он видел Сабрину, идущую спокойно и уверенно, видел каждую секунду, но не мог приблизиться к ней ни на волос. Ему казалось, что всю свою жизнь он вот так преследует её, недосягаемую, но отчаянно желанную. Скулящий, как потерянный щенок, жалкий, ничтожный, всем безразличный.

Фигура Сабрины мелькнула вдалеке в последний раз и исчезла. Исчезла так же, как исчезает луна, задавленная тучей.

И в этот момент он вдруг понял — и тысячи холодных тонких игл вонзились в его воспалённый мозг. Он понял, что до сих пор видел Сабрину, шёл за ней следом лишь потому, что кто-то этого хотел — кто-то жестокий и сильный, поджидающий их на болоте. Что оба они были лишь марионетками, покорными чужой непостижимой воле. И вот теперь он больше не нужен, он равнодушно смят и отброшен в сторону. А Сабрину безжалостно крошат и ковыряют чьи-то руки с острыми когтями…

Он стоял, неспособный ни вздохнуть, ни шевельнуться, опершись о дерево с липкой размякшей корой. Раздался вопль, перешедший в какой-то воющий хохот.

Он ожил, захрипел, завыл в ответ и ринулся во тьму, в никуда, туда, где затихали, искажаясь, эти звуки. Сучья резали ему одежду и лицо.

Перед ним была поляна — небольшая чёрная площадка, освещённая прожектором луны. И в этом мертвенном свете он увидел, как волк со всклоченной рыжей шерстью и пустыми жёлтыми глазами терзает, урча, неподвижное тело Сабрины…

Он завизжал, заскулил, упал на колени, встал на четвереньки и бросился вперёд. Подбородок заливала жирная слюна. Он выхватил нож и ударил волка. Лезвие скользнуло по оскаленной морде, бурая кровь потекла из раны и склеила шерсть. Несколько мгновений глаза волка и раззявленная пасть, выдыхавшая адский огонь, были прямо перед ним. Исчезло всё, кроме этих слепящих глаз и запаха крови, облаком стоящего вокруг. Крови зверя и крови Сабрины. Наконец волк отступил и скрылся в чаще.

На рассвете люди собирались на утреннюю службу. Они стекались со всех сторон к массивным церковным дверям, как