- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (31) »
Жорж Сименон «В доме напротив»
Глава 1
— Как? У вас есть белый хлеб? В гостиную вошли персидский консул и его жена, и вот ее-то и поразил стол, уставленный красиво приготовленными сандвичами. А за минуту до этого Адиль бею сказали: — В Батуме всего три консульства — ваше, персидское и наше. Но к этим персам ходить у нас не принято. Так говорила г-жа Пенделли, жена итальянского консула, в то время как он сам, развалившись в кресле, курия тонкую сигарету с розовым кончикам. Женщины, улыбаясь, подошли друг к другу, но в это время раздались какие-то звуки — сперва это был только смутный гул, повисший над залитым солнцем городом, а потом, растекаясь все выше, зазвучала музыка духового оркестра, показавшегося из-за угла. Тогда все вышли на веранду — поглядеть на процессию.Новым человеком здесь был только Адиль бей, совсем новым, ибо только нынешним утром приехал в Батум. В турецком консульстве его ждал прибывший из Тифлиса чиновник, временно заменявший консула, — он собирался уехать в тот же вечер и привел Адиль бея, чтобы познакомить его с будущими коллегами. А музыка играла все громче. Медные инструменты блестели на солнце; нельзя сказать, чтобы играли что-то веселое, но все-таки от этих бодрящих звуков все ожило — воздух, дома, город. Адиль бей заметил, что персидский консул подошел к камину, возле которого стоял чиновник из Тифлиса, и они о чем-то повели разговор вполголоса. Тогда Адиль бей снова посмотрел на процессию и увидел, что шесть человек, идущих вслед за музыкантами, несут на плечах гроб, окрашенный в ярко-красный цвет. — Это что же, похороны? — наивно спросил он, повернувшись к г-же Пенделли. Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Это были действительно похороны, первые похороны, увиденные Адиль беем в СССР. Музыканты в белом и в туфлях на веревочной подошве, у каждого на груди с левой стороны приколот большой красный бант, выглядели как спортивная команда. Гроб был кое-как сработан и кое-как окрашен в ослепительный красный цвет. Что касается людей, идущих позади, то они выглядели так, будто им просто захотелось пройтись под музыку, — многие в рубашках без пиджака или в трикотажных джемперах, женщины в белых летних платьях и без чулок; пиджаки и галстуки были только на двоих мужчинах, по-видимому должностных лицах; у многих головы были обриты, а в последнем ряду ехал на красивом новом велосипеде молодой человек, делая зигзаги, чтобы удержать равновесие, и опираясь время от времени рукой о плечо девушки. Проходя мимо консульства, каждый поднимал голову и смотрел на иностранцев на веранде. — О чем они думают? — тихо спросил Адиль бей. Персиянка услышала и циничным тоном ответила: — О том, что мы сейчас будем есть белый хлеб. Она смеялась. Мужчины, шедшие по улице, видели, что она смеется. Выражение их лиц не менялось. Они просто шли мимо. Шли вслед за оркестром и красным гробом. Нельзя было понять, весело им или грустно. Адиль бей, ощутив какую-то неловкость, вернулся в гостиную. — Вы уже осмотрели город? — Персиянка вошла следом за ним. — Я до сих пор ничего еще не видел. — Ужасная дыра! Она смотрела ему прямо в лицо своими черными глазами, и глаза эти, по мнению турка, были самыми нахальными на свете. Никто никогда еще так его не разглядывал, как будто он — вещь, которую то ли купят, то ли нет. Самое скверное, что по лицу его все можно было прочитать. Он понял, о чем она думает: “Не хорош, не дурен, глуповат, пожалуй”. Затем она громко произнесла: — Вы знаете, мы приговорены жить вместе месяцы, а может и годы. Нас здесь всего шестеро, в том числе Джон из “Стендэрта”, но он вечно пьян. Кстати, дорогая, — обратилась она к жене итальянского консула, — а Джон не придет? Все вернулись в гостиную, когда хвост процессии скрылся в конце улицы. Воздух еще вибрировал от звуков музыки. Висела тяжелая жара. — Вы уже уходите? — удивилась г-жа Пенделли, поскольку чиновник из Тифлиса начал со всеми общаться. — Мой поезд отходит через час. — А вы? — продолжала свои вопросы итальянка, обратившись к персидскому консулу. — Прошу извинить меня за краткое отсутствие. Я скоро вернусь, нам нужно обсудить кое-что. Адиль бей был еще совсем новичком и не мог принимать какое-либо участие во всем происходящем. С чашкой чая в руках, он уселся в кресло между итальянкой и персиянкой, а напротив него тихо пыхтел Пенделли, очень жирный и плохо переносивший жару. Гостиная была просторной, с коврами, картинами, такой обстановкой, какой надлежит быть в гостиной. На подносе лежали сандвичи и пирожные, стояла бутылка водки Широкая стеклянная дверь на залитую солнцем террасу была распахну! а, и оттуда вливались потоки знойного воздуха. Чашка г-жи Пенделли звякнула о блюдце, а Пенделли, вздохнув, пробормотал: — Вы по-русски говорите? Казалось, он ни к кому не обратился, так как смотрел только на сандвичи, но Адиль бей ответил: — Ни слова не знаю. — Тем лучше. — Почему — тем лучше? — Потому что им больше по вкусу консулы, не понимающие по-русски. Это уже очко в вашу пользу. Пенделли говорил снисходительно, как человек, заслуживший всяческой благодарности за свои старания. Персиянка по-прежнему рассматривала Адиль бея. Г-жа Пенделли улыбалась вежливой улыбкой хозяйки дома. — Вам, разумеется, муку доставляют морем? Адиль бею показалось, что музыка опять зазвучала где-то близко, на этот раз позади дома. Персиянка продолжала все тем же тоном, будто хотела сказать что-то обидное: — Конечно, не всякому дано быть итальянским консулом и встречать каждую неделю грузовое судно. Не говоря уж о развлечениях — обед на борту, прием офицеров… — Это приедается, — отвечала г-жа Пенделли, наливая Адиль бею чай. И тут он, на свою беду, спросил: — А турецкие суда никогда не приходят? Пенделли пошевелился в кресле. Пошевелился он как бы бесцельно и едва заметно, но все поняли, что сейчас он что-то скажет. — А разве существуют турецкие суда? — Он не смеялся. Губы его были приоткрыты, веки полу опушены. Адиль бей еще сам не знал, что сейчас произойдет, но у него уже заблестели глаза и вспыхнули щеки. — Что вы хотите этим сказать? Г-жа Пенделли опустила два кусочка сахара в его чашку. Пенделли добродушно ответил: — Не сердитесь. Но только представишь себе турка в роли капитана… — Значит, по-вашему, мы дикари? — Это вырвалось внезапно. Адиль бей вскочил на ноги. Люди и предметы расплылись у него перед глазами. — Да нет! Садитесь же! Вот уже примерно десять лет, как у вас там перестали рубить головы. Г-жа Пенделли снисходительно улыбалась: — Ваш чай, Адиль бей. — Спасибо, мадам. — Мой муж пошутил, уверяю
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (31) »