в него долго и упорно стреляли.

Софи пожала плечами и вернулась обратно.

Время до ужина пролетело быстро: дел было много, и когда тропическая темнота стремительно опустилась на лагерь, Мариано вспомнил, что надо готовиться к радиосводке. Пока Машадо менял аккумуляторы, да Пальха набрасывал в блокноте донесение в Национальный департамент по борьбе с засухой. Он был слишком занят, чтобы обратить внимание на какую-то особую угрюмость и без того мрачноватого Машадо.

Софи не сиделось в палатке, и она вышла к чадящему костру, в который рабочие беспрерывно подкидывали сухие побеги кактуса и кривые, колючие ветки. Жара от такого костра было не много, но пряный дым разгонял насекомых. Софи велела принести себе складной стул и расположилась у огня.

Из палатки Мариано доносился писк морзянки, свист, вой и всякая радиокутерьма. Машадо сидел у входа, подвернув под себя ногу, и Софи вдруг показалось, что он подслушивает. С одной стороны, Мариано не мог передавать ничего такого, чего нельзя было бы слышать даже простому носильщику, с другой стороны, между Мариано и меднокожим мулатом существовала какая-то давняя привязанность.

Тем не менее Софи резко окликнула его и подозвала к костру, сама не зная зачем.

— Машадо, — сказала она, когда он приблизился, — ты не знаешь человека, инициалы которого А.М.М.К.?

При свете костра было видно, как передернулось сухое лицо мулата.

— А зачем это знать вам? — ответил он вопросом на вопрос. — Зачем это знать вам? Каждый человек знает, как зовут его мать. Каждый бразилец знает имя Конселейро. Если вы не привыкли к этому имени с пеленок, зачем вам узнавать его сейчас?

Софи посмотрела на него снизу вверх, слегка приподняв брови. Запальчивость мулата позабавила ее, хотя тон его был явно недопустим.

— Ты забываешься, Машадо, — сказала она лениво. — Тебе задан вопрос. Отвечай коротко.

— На такие вопросы коротко не отвечают. Вы ехали сюда, чтобы попасть в райскую страну, в страну-сказку, где цветные рабы смотрят вам в рот: да, мадемуазель, слушаюсь, мадемуазель, будет исполнено, мадемуазель. Но Бразилия — не такая страна. Она не такая с тех пор, как на этом самом месте пролил свою кровь Антонио Мендес Масиэл Конселейро. Может быть, он умер именно там, где горит наш костер.

Спать еще не хотелось, и и тому же Софи разбирало любопытство.

— Послушай, Машадо, а нельзя ли твоего героя называть как-нибудь покороче? Мой бедный европейский язык не в силах выговорить ничего подобного.

— Народ называл его коротко: «пастырь». Здесь построил он город-крепость Канудус, здесь учил он свой народ выше всего ценить свободу, и здесь он погиб вместе со всеми жителями Канудуса. Ни один человек, способный держать в руках винтовку или хотя бы камень, не сдался врагу. Их кости там, под зарослями каатинга.

— Ну, довольно, — сказала Софи. — Не понимаю только, почему ты мне все это рассказываешь. Насколько я помню, ни я, ни мои ближайшие предки не расстреливали этого твоего пастыря. Ступай спать.

— Я говорю это вам потому, что вы пришли на нашу землю.

— Мы пришли дать вам воду, осел. Можешь не возмущаться, твои дружки ни слова не понимают по-французски. Дети ваших детей поставят нам памятник. А теперь проваливай.

— В Минас-Жераис и Пернамбуку, в Пиауи и Сержипи десятки рек и сотни долин, — медленно произнес мулат. — Но вы, чужаки, нарочно выбрали именно эту, чтобы затопить наш Канудус. Берегитесь! Это священный город, где прозвучали слова свободы!

Рядом с Машадо стояли рабочие, и по их лицам Софи вдруг увидела, что им понятно, о чем говорит Машадо. Этого не хватало! Револьвер в палатке. Мариано… Да будет ли защищать ее Мариано в случае стихийного бунта? Ведь он тоже бразилец.

— Красная пропаганда в сертанах, — произнесла Софи, подымаясь и потягиваясь. — Слова свободы… Дать им по ведру воды и два фунта маиса на нос, и они выдали бы своего пастыря с ручками и с ножками. На деле свобода легко заменяется жратвой и пойлом.

Машадо вскинул голову и неожиданно улыбнулся:

— Ты дочь рабов, — сказал он и плюнул ей под ноги.

Не думая о последствиях, она размахнулась и изо всех сил ударила мулата.

Внезапно из темноты выбежал человек и упал перед Софи на землю, касаясь пальцами ее ботинок.

В первую минуту она решила, что это житель поселка, расположенного выше по течению реки. Но лежавший поднял голову, и Софи услышала испуганные вскрики рабочих. Незнакомец приподнялся, и рабочие в одно мгновение исчезли в ночной темноте.

Последним был Машадо.

Неизвестный поднялся.

— Вы пришли из поселка? — начала Софи.

Тот не шевельнулся. Как жаль, что этот мерзавец Машадо сбежал. Было ясно, что необходим квалифицированный переводчик.

— Мсье да Пальха! — крикнула Софи через плечо.

Полог палатки зашелестел, и девушка услышала, что Мариано остановился за ее спиной.

— Где вы раздобыли этого серого, мадемуазель?

При мерцающем свете костра Софи не успела разглядеть незнакомца как следует. Но теперь она видела, что он не похож ни на европейца, ни на аборигена. Серая кожа как серые лохмотья. Держался незнакомец прямо, но с видимым трудом. Можно было предположить, что он прошел не один десяток километров без воды и пищи. Софи и Мариано смотрели на него в замешательстве, не зная, что предпринять.

— Он вышел из темноты, — отвечая на вопрос молодого человека, проговорила Софи. — Выбежал как раз в ту минуту, когда ваши соотечественники собирались поступить со мной так же, как туземцы с капитаном Куком. Этот несчастный упал у костра, и ваши смельчаки разбежались, вопя что-то несусветное. Вид у них был такой, словно перед ними появился сам дьявол.

— Рабочие были с вами непочтительны? Я предупреждал вас, мадемуазель Берже, что первое время вы должны вести все переговоры только через меня и Машадо. Но… замечаете, что он абсолютно не понимает нас?

— Вы знаете местные наречия. Попробуйте хотя бы приблизительно договориться с ним.

Мариано заговорил с пришедшим; он слушал внимательно и, как показалось молодым людям, чуточку снисходительно.

— Не понимает, — констатировал Мариано. — Это не бразилец, я вам гарантирую. И вообще не житель Латинской Америки. Взгляните на его римский профиль, тонкие губы. Или мне кажется, или у него совершенно отсутствуют брови и ресницы.

— Типичный монстр, — кивнула Софи. — Несмотря на римский профиль. Но что нам с ним делать?

— По-моему, прежде всего накормить, — предложил Мариано.

— Ввести его в нашу палатку?

— Ну, зачем же, вынесем столик сюда, к костру.

Никого из рабочих так и не было видно. «Трусливые мерзавцы, — шипела Софи, — завтра же