рабочих, готовых продавать свой труд за зарплату. Зачастую спрос и предложение и вовсе не достигают равновесия: в результате рыночная система регулярно приводит к кризисам перепроизводства, а это, в свою очередь, провоцирует спады и депрессию с пагубными последствиями для миллионов людей. Созданные рынком механизмы конкуренции подстёгивают, используют и усугубляют целый ряд предрассудков неравенства, основанных на идентичности (раса, пол, сексуальность и т.д.); и ведут к разрушению той экосистемы услуг, от которых жизненно зависит человек. Они же стимулируют военное соперничество между странами, которое форсирует империализм, колонизацию и, в конечном счёте, вызывает войны. Хотя в реальном мире есть и неравновесие, и цены, назначаемые указами свыше, а не выведенными из конкурентной обстановки(и даже есть цены, назначенные планирующими капиталистами!), именно рынки в основном определяют нашу экономическую, а значит, и социальную жизнь.

В целом, критика нынешнего хода вещей предполагает, что рынок должен быть заменён. Или, по крайней мере, ограничен и обуздан. Но если распределение не будет проходить через рынок, значит, оно будет происходить с помощью экономического планирования, также известного как «прямое распределение», сделанное не «невидимой рукой», а очень видимыми людьми. И в самом деле, такая форма планового распределения уже имеет место в нашей нынешней системе. Планирование уже осуществляется как со стороны избираемых, так и никем не избранных лиц. Как со стороны государств, так и в частных предприятий, в централизованных и децентрализованных формах. Даже архи-капиталистическая Америка стала домом не только для Walmart и Amazon, но и для Пентагона: при всей своей вредоносности, Министерство обороны США является самым крупным работодателем в мире — и принадлежит к централизованно планируемому государственному сектору. По факту, почти во всех странах экономика смешанная, включающая различные сочетания рынков и планирования.

На самом деле планирование сопровождало человеческие общества столько, сколько они существуют. Тысячи лет назад цивилизации древней Месопотамии породили зачаток тех экономических институтов, которые связывали мастерские и храмы в городах с крестьянским сельскохозяйственным производством в деревнях. Третья династия Ур (Ур III), которая процветала вокруг рек Тигр и Евфрат в конце третьего тысячелетия до нашей эры, была одной из первых, кто совершил прорыв в деле повсеместного и постоянного учёта. Глиняные таблички времён династии Ур включают прогнозы урожайности культур на основе средних показателей качества почвы, полученных на основе многолетней статистики. Даже несмотря на то, что экономика по-прежнему находится во власти неконтролируемой погоды, она может управляться, хотя и на зачаточном уровне. С появлением подробных отчетов прогнозы и приближения, имеющие решающее значение для планирования, стали неотъемлемыми частями экономической жизни. В отличие от локализованной «экономики дарения» доисторических времён, древняя Месопотамия уже повидала те системы централизованного перераспределения, которые здорово походят на сегодняшние социальные государства: государство точно так же получало с населения налоги и сборы и отдавало ему товары и услуги.

Наряду с письменностью и математикой, этими краеугольными камнями цивилизации, которые развивались вместе с ведением экономической отчётности, древние цивилизации также развивали деньги — только не так, как воображают некоторые экономисты. В часто повторяющемся отрывке из «Богатства народов» Адам Смит писал, что «склонность к торговле и обмену одного на другое» привела к разделению труда, изобретению денег и большей экономической сложности. Этот отрывок, принимаемый на веру на протяжении веков, и по сей день пор можно найти в большинстве учебников по экономике для первокурсников. Проблема этой занятной истории в том, что она... ложная. Специализация развивалась в крупных хозяйствах, где не было внутреннего обмена: главы домохозяйств просто распределяли общий объем продукции домашнего хозяйства между его членами. Они планировали. Деньги, с другой стороны, возникли в основном как инструмент для торговцев, наёмников и других лиц для урегулирования долгов с древними храмами. По мере роста экономической сложности деньги стали всё шире применяться и для сбора налогов, и для других крупных платежей. Некоторые цены в разные времена могли колебаться (например, цена на зерно во время очень плохого урожая), но в большинстве случаев цены были высоко стандартизированы.

Раннее планирование и ранние деньги работали в синергии. Например, в Вавилоне одна мина серебра была разделена на 60 шекелей, что соответствует одному гуру ячменя, разделенной на 60 кур. Каждый кур представлял собой половину дневного пайка пищи, даваемой рабочим. Таким образом, один гур был месячным пайком стоимостью в одну мину (по стандартизированному календарю из 30 дней, с новогодним праздником продолжительностью несколько дней, чтобы привести его в соответствие с солнечным годом). Такие простые эквиваленты упрощают ведение счетов и планирование.

Всё более сложные экономические, учетные, бухгалтерские и социальные институты указывают на то, что древние цивилизации порождали нечто, что нельзя не назвать экономическим расчётом и планированием. Это не означает, что это время было какой-то Аркадией для центрального планирования: это всё равно что описывать общество охотников-собирателей как некий мирный Эдем со всеобщим равенством и братством. Планирование древних было не только зачаточным и частичным: оно, к тому же, вообще не искало рационального способа обеспечить общее благо для всех. Древнее планирование стояло на службе экономической системы, созданной на благо крошечной элиты, которая очень старалось и дальше сохранять свое богатство и власть. Знакомо звучит, правда?

Несмотря на сохраняющееся неравенство, которое идёт ещё с Древнего Мира, сегодня у нас есть надежда. Так, именно этой надеждой были ведомы миллионы людей, чьё любопытство было возбуждено обращениями к социализму сенатора Вермонта Берни Сандерса на президентских выборах 2016 года, а совсем недавно — серией претендентов на политические должности по всей территории Соединённых Штатов. В Великобритании тоже, на момент написания этих строк, беззастенчивый социалист Джереми Корбин возглавляет верную оппозицию Её Величества. По мере того, как политические дебаты все больше поляризуются, молодые люди в целом, даже в англо-американском центре капиталистического порядка, теперь воспринимают социализм более