земляка, героя, много лет назад прославившего маленькую географическую точку на большой земле — скромный полустанок Верх-Нейвинск.

Поиски

В семье старых путейцев Сизовых, о которых говорила Галя, было три сына. Старик Сизов гордился ими, но честно признался, что поездов они не останавливали. Да и приехали-то Сизовы в Верх-Нейвинск после войны. Но он сказал, что когда работал обходчиком на Северной ветке, ему доводилось слышать о герое мальчике и в газетах он читал об этом.

Вскоре в школе узнали, что шестиклассники ищут героя картины. Посыпались предложения. Их было так много, что совет отряда разделил класс на три поисковых партии. Звену Валерки Утникова поручили просмотреть подшивки газет за тридцатые годы.

Валерка похудел, осунулся, плохо ел, и дома его дразнили книжным червем. Одна мама не подтрунивала над ним. А Валерка был горд. Его теперешний труд был подтверждением давних мыслей, правда вычитанных, что исследовательская работа требует всего человеческого сердца.

И вот однажды Валерке повезло. В маленькой заметочке, набранной мелким шрифтом и заключенной в волнистую рамку, говорилось, что сын железнодорожника С. Сизов остановил поезд, обнаружив лопнувший рельс.

В другой газете Валерка прочитал, что пионер Сизов, раненный, предотвратил крушение поезда.

Однажды вечером мама перемывала посуду на кухне и вдруг обратилась к Валерке:

— Вот послушай-ка, сынок, песню. Тихим голосом она запела:

Мама сидела у окна задумавшись. Она вспоминала песню своего детства.

— Понимаешь, в песне этой говорится, как вредители разобрали путь, а со станции шел пассажирский поезд. И вот я помню, кажется, такие слова:

— Может, и этот мальчик был готов отдать жизнь, — сказала мама.

Для Валерки было несомненным одно: пионер Сизов существовал. Поиски героя картины захватили всех.

Однажды ребята заспорили, сколько ему сейчас лет. Соображали, подсчитывали и пришли ц выводу, что Сизову сейчас сорок три — сорок пять. В отряде его считали уже своим, давно знакомым человеком и поэтому говорили о герое картины очень убежденно, веря в то, что он жив.

— Значит, в сорок первом он ушел на фронт. Добровольцем, — начал Толя Башкиров.

С этим никто не спорил. Но потом Толя сказал, что он непременно поступил в Уральский танковый корпус. С этим некоторые не согласились. Сизов мог быть и летчиком, и моряком, и военным инженером.

Кого-то осенила счастливая мысль: обратиться к самому главному генералу.

После того как было отправлено письмо самому главному генералу, дни для ребят превратились в одно огромное, тревожное ожидание.

И вот оно, наконец, пришло. В голубом, продолговатом конверте со штампом «Архив Советской Армии».

Это было коротенькое письмо. Из архива сообщали, что наверняка поручиться не могут: Сизовых в армии много. Но, по их мнению, герой пионер, которого разыскивают школьники, — Ростислав Сергеевич Сизов, летчик, служащий в одной из воинских частей. А дальше, позабыв про деловой официальный тон, кто-то из служащих от руки приписал: «Какие вы молодцы!»

Тридцать три года назад

За маленьким рабочим поселком был большой пустырь, поросший густым колючим кустарником. Это было любимое место детворы. Сюда собирались и те, кому уже минуло семь, и те, кому еще не перевалило за пятнадцать. Удобнее места для игры в «сыщики-разбойники» не найти во всем поселке.

Сегодня играли в «красных чекистов».

Слава Сизов, разведчик из отряда красных чекистов, разгадал боевой маневр «противника» и мчался доложить об этом командиру. Впереди — железнодорожная насыпь, которую нужно перебежать, а кустарник уже сослужит службу, укроет.

Мальчик с разбегу прыгнул на рельсы и почувствовал под ступней не металл, а мягкую землю. От неожиданности отпрянул.

Темнота не позволяла увидеть, что с рельсом. Стал шарить руками… и вскрикнул. В рельсе был разрыв длиною с руку. «Как же так, ведь в одиннадцать часов здесь проходит пассажирский поезд на Свердловск?»

Слава не заметил косой тени, которая появилась над насыпью и тут же исчезла. Обрубок рельса глухо ударился о шпалы, острая боль пронзила ногу и заставила присесть. Кто-то сбежал с насыпи и исчез в кустах. Слава с трудом поднялся. Он теперь думал только об одном: «Через двадцать минут будет поезд».

Колючий кустарник изодрал рубаху, острые ветки били по плечам и рукам. Вот он уже на крыльце своего дома. Но оцна его темны — никого нет.

Слава бросился к отцовскому фонарю.

Слезы брызнули из глаз, когда он по привычке тряхнул фонарь: керосину было на донышке. Заливать новый нет времени. Он швырнул фонарь и, влетев в комнату, схватил спички и ворох газет.

Обратный путь оказался длиннее и мучительнее. Нестерпимо ныла нога.

Когда Слава взобрался на насыпь, поезд был уже совсем близко. Его нарастающий грохот ломал ночную тишину, такую мирную и спокойную.

Слава зажег сразу несколько газет и поднял над головой. Потом еще раз и еще. Пламя лизало пальцы, перескакивало на рубаху. Кончились спички. Тогда он перестал тушить рубаху и каждый новый факел зажигал от нее.

Он уже терял сознание, когда яркий луч от паровозных фар осветил его. Он сорвал горящую рубаху и последний раз взмахнул ею. Падая, он слышал, как скрежетали тормоза, гремели буфера.

Очнулся Слава на руках человека, от спецовки которого пахло мазутом и гарью. Человек этот, не стесняясь, всхлипывал. Как сквозь туман Слава слышал голоса:

— Паровоз остановился лишь в пятнадцати метрах…

— Да ведь уклон тут. Вон крутизна какая…

Вокруг собрались пассажиры. Женщины судорожно прижимали к себе детей и с ужасом думали о том, что ожидало их всех, если б не этот обгоревший мальчик, которого держит на руках машинист.

Об отважном пионере вскоре узнала вся страна. Нарком путей сообщения объявил сыну путевого обходчика Славе Сизову благодарность, подарил именные часы и фотоаппарат. О подвиге Славы Сизова говорили на собраниях железнодорожников, писали газеты.

Одна из заметок попала на глаза ленинградскому художнику Любимову и послужила темой для его картины.

Как же сложилась судьба мальчика дальше?

В архиве школы, где учился Сизов, сохранилось его личное дело. Там удалось